На Международной междисциплинарной конференции «Cultural Code» особой честью для участников стала возможность услышать выступление Кэрол Шумейт (Carol Shumate) — одного из наиболее авторитетных современных исследователей в области глубинной психологии и юнгианской типологии.
Кэрол Шумейт — академик EUASU, PhD, преподаватель психологического типа в Pacifica Graduate Institute при Университете Колорадо, учёный, чья работа на протяжении десятилетий формирует диалог между аналитической психологией, культурными исследованиями и теорией личности. Она является автором фундаментальной книги Projection and Personality Development via the Eight-Function Model (2021), обобщающей многолетние исследования бессознательных функций в рамках юнгианской типологии.
🎙 Предлагаем вашему вниманию видеозапись доклада Кэрол Шумейт, в котором юнгианская перспектива культурного кода раскрывается как призма восприятия, формирующая коллективное сознание, смыслы и границы современной культуры.
Плюсы и минусы культурного кода
Культурный код действует подобно тайному языку: все члены культуры интуитивно им владеют, тогда как для внешнего наблюдателя он остаётся непрозрачным. Культурные коды образуют общее поле значений — своего рода негласную операционную систему общества. Они отражают базовые ценности культуры и часто обнаруживают расхождение между тем, что говорится, и тем, что делается.
Так, различные культуры обладают устойчивыми кодами социального поведения. Очерёдность в Великобритании воплощает ценности справедливости, порядка и самодисциплины. Торг на Ближнем Востоке является не столько экономической практикой, сколько способом выстраивания отношений. Дарение подарков в Восточной Азии выражает уважение к иерархии и принципу взаимности. Подобные культурные коды способствуют формированию чувства принадлежности, укрепляют общинные связи, облегчают коммуникацию и служат моральным и поведенческим ориентиром.
Однако у культурных кодов есть и обратная сторона. Они могут порождать сопротивление изменениям, дискриминацию и межкультурные конфликты. Языки тела радикально различаются от культуры к культуре. В США зрительный контакт ассоциируется с открытостью и честностью, тогда как в Японии он может восприниматься как проявление неуважения или агрессии. Физическая близость в Латинской Америке означает вовлечённость и доверие, тогда как в Северной Америке она может сигнализировать либо доминирование, либо интимное притязание — двойственный и потенциально опасный знак.
Даже речевые коды внутри одного языка требуют «перевода». Британский английский активно использует смягчающие формулы и недосказанность как форму вежливости и непрямой критики. В резком контрасте с этим находится нидерландский стиль общения, ориентированный на прямоту и буквальность. Это различие нередко становится источником недоразумений в международной деловой среде. Так, фраза британца «With all due respect…» почти неизбежно предваряет негативную оценку, тогда как голландец слышит слово «respect» и ожидает похвалы. Когда британец говорит: «Это оригинальная идея», он фактически указывает на её нереалистичность, в то время как его нидерландский собеседник воспринимает это как искреннее одобрение (Rottier et al., 2011).
Культурные коды как выражение архетипических структур
С точки зрения аналитической психологии Юнга, культурные коды представляют собой коллективные выражения архетипов, сформированные историей и мифом. Они показывают, к чему культура бессознательно стремится, чего опасается, как конструирует идентичность и что считает значимым.
Американская мечта, понимающая жизнь как триумф индивидуализма, воплощается в архетипе героя — «человека, сделавшего себя сам». Скандинавский идеал равенства выражается архетипом Обычного Человека (Everyman), восходящим к Средневековью. Японский идеал долга и верности реализуется в архетипе самурая.
Однако каждый архетип биполярен и может проявляться как в созидательной, так и в разрушительной форме. Когда архетип раздувается, он начинает «овладевать» личностью или культурой, превращаясь из ориентира в тюремный закон. Архетип самодостаточного героя может исказиться в фигуру одиночки, убеждённого в своём «праве» или «долге» убивать. Архетип Обычного Человека способен подавлять индивидуальные устремления и обесценивать оригинальность. Архетип самурая может трансформироваться в корпоративного раба и безоговорочного исполнителя. Эти примеры — не норма, а патологические формы, возникающие при инфляции архетипа.
Подрыв культурных кодов
Сегодня мы наблюдаем размывание многих культурных кодов западной цивилизации, которые на протяжении столетий формировали общий интеллектуальный горизонт: право на самоуправление ставится под сомнение, верховенство закона нарушается, гражданский дискурс деградирует в социальных сетях, а идея объективного факта уступает представлению о «личной реальности» каждого.
Архетип, лежащий в основе этого подрыва, — Трикстер, описанный антропологами Полом Радином и Карлом Кереньи. Трикстер — это воплощение манипулятивного обманщика. Его главная характеристика — трансгрессия. Он нарушает границы, не признаёт запретов и культурных табу. Он безграничен и проявляется особенно ярко в переходные, лиминальные периоды. Современная эпоха — именно такая лиминальная фаза, что отражено в понятии «постправдивого общества» (Szakolczai, 2022).
Лекарство трикстера
Парадоксально, но именно трикстер способен противостоять разрушительной деятельности трикстера. Он действует как гомеопатическое средство — причиняет «двойной захват», но одновременно позволяет из него выйти.
История знает примеры, когда трикстерские стратегии использовались для подрыва деструктивных культурных кодов:
Франклин Делано Рузвельт переосмыслил правовые коды нейтралитета США, чтобы оказать помощь Великобритании во Второй мировой войне, введя механизм ленд-лиза — обходной путь, не нарушавший формально существующее законодательство.
Оскар Шиндлер использовал социальные коды нацистской Германии, игнорируя иерархии и запреты, чтобы спасти более тысячи евреев. Его способность пересекать границы сделала возможным то, что в рамках системы было немыслимо.
Адольфо Суарес в Испании демонтировал однопартийную франкистскую систему, используя те же административные коды, которые ранее обеспечили ему карьеру. Зная систему изнутри, он сумел её разобрать.
Во всех этих случаях трикстерская аморальность оказалась эффективной во имя высшего блага. В своей позитивной форме трикстер — это шут, позволяющий разрядить напряжение и создать пространство диалога между противостоящими сторонами.
Президент Владимир Зеленский демонстрирует многие из этих качеств. Он нарушил устоявшиеся представления о том, каким должен быть глава государства. Разрушая привычные коды лидерства, он преодолевает цинизм и привлекает внимание мира. Его отказ от образа «сильного человека» и демонстрация уязвимости создают эффект подлинности, который вызывает доверие и солидарность. Его способность пересекать символические границы позволяет ему удерживать открытыми все каналы взаимодействия. Именно такой лидер способен вывести Украину из текущего «двойного захвата», переосмысливая культурные коды союзников и оппонентов в пользу освобождения.
References
Radin, P. (1956). The Trickster: A study in American Indian mythology, with commentaries by Karl Kerenyi and C. G. Jung. Schocken Books.
Rottier, B., Ripmeester, N., & Bush, A. (2011). Separated by a common translation? How the British and the Dutch communicate. Pediatric Pulmonology, April 46(4):409-11.
Szakolczai, A. (2022). Post-truth society: A political anthropology of trickster logic. Routledge.
*Carol Shumate’s current work-in-progress is about Trickster Energy for a Narcissistic Culture.