ЧИТАТЬ ПРЕДЫДУЩИЕ ЧАСТИ
- На абордаж
- О машине времени. Лихие 90-е. Часть 1
- О машине времени. Лихие 90-е. Часть 2
- По ком звонит колокол!
- Дисциплина – первое условие победы
- Вспомнить всё и не потерять себя
- Место встречи — воспоминание
— Совершенно точно, профессор Йохан, — сделал заключение профессор Уильям и перевел лукавый взгляд на пациента. — И я так понимаю, наш молодой друг — англичанин, предводитель морских разбойников, этак золотого века пиратства или эпохи Тюдоров.
— О, профессор Уильям, какие у вас прекрасные ассоциации, — «Фрэнсис» взглянул на профессора с улыбкой. — Но я бы предпочел считать себя более скромным искателем приключений, чем предводителем разбойников. Ведь кто знает, что может принести завтрашний день на море?
— Да, конечно, — Уильям кивнул, — однако, наслаждаясь этими приключениями, не забывайте, что даже самый искренний искатель сокровищ иногда оказывается на грани между законом и преступностью.
— Ах, да, — весело согласился Йохан, — и кто знает, какой сюрприз подготовила для нас судьба? Для тогдашнего общества жестокость и религиозность неразлучные понятия. Вот может перед нами матерый хищник, разбойник на котором негде клейма ставить, но под его доспехами – сострадающий, благородный, набожный человек, и эти качества – такая же составная часть его характера, как и доблесть в бою.
«Эх,» — задумчиво вздохнул Уильям, — «наша мозаика домыслов сложилась бы, вот только есть, мягко говоря, небольшой нюанс — с того времени прошло более 400 лет. А машину времени еще не изобрели. Или я в чем-то отстал!? Не так ли, профессор Йохан?»
«Хм! В чем-то вы правы, мой друг, а в чем-то нет,» — сказал Йохан, слегка улыбнувшись. «Машину времени в привычном нам смысле, как в шедеврах кинематографа, действительно не изобрели. Но некое транспортное средство, которое перемещает исторические прототипы между эпохами, существует. Я вам обязательно приоткрою занавес тайны, но прежде доработаю с пациентом.»
«И так, продолжим! Молодой человек, там, где вы были, должен быть лес,» — продолжил работу с пациентом Йохан. «Встаньте на опушке леса и описывайте все, что вы видите. Но не заходите внутрь леса!»
Парень описывал сцену с таким ярким пылом, что слова, которые прорисовывали лес, казалось, вырастали прямо перед ним. «Вижу темный, дремучий лес, и отдельно стоящий могучий дуб примирения с омелой на ветвях», — звучали его слова, пронизанные уверенностью и глубоким знанием. «Я точно знаю, что даже враги, встретившиеся под таким деревом, на время слаживали оружие», — добавил он, словно подчеркивая важность этой древней мудрости. «А вот, словно из темного закованного мраком сердца леса, вышел волк – огромный, черный как ночь», — закончил он, вызывающе и в то же время восхищенно, словно сам стоял перед этим величественным зверем.
«Попробуй накормить его мясом, подойди к нему осторожно», — настаивал Йохан.
Парень, дрожащий от волнения, медленно приближался к волку, в руках держа кусок мяса. В тот момент, когда он оказался на дистанции прыжка, зверь издал рычание, и его мощное тело буквально взметнулось вперед. Он сбил парня с ног и беспощадно повалил на землю. Кусок мяса вылетел из рук парня, взметнувшись в воздух, а мощная лапа волка уперлась ему в грудь и прижала к земле, лишив его возможности двигаться. Но внезапно, в тот момент, когда все казалось потерянным, зверь остановился, словно проникнутый чем-то неведомым. Он не наступил на горло, не разорвал плоть, а лишь потребовал свою долю. И внезапно, так же неожиданно, как напал, зверь отпустил парня, словно позволяя ему встать, и тихими шагами направился к своему добытому куску мяса. Это был момент соприкосновения двух миров — дикого и древнего мира зверя и мира человеческой нежности, где угроза превратилась в удивительную встречу. Хищник различил между другом и врагом, и, кажется, выбрал своего спутника. С каждым взглядом, парень понимал, что между ними возникает невероятная связь, словно звезды на небесах сошлись в магической симфонии. Со второго раза, волк, словно ведомый инстинктом древней дружбы, позволил парню приблизиться, словно приглашая к знакомству, в котором заключалась тайна историй о волчьей дружбе с человеком.
«Я его знаю», — проронил парень тихим голосом, словно призывая самого себя на действие, «это мой друг». Он ощущал, как таинственная связь, которая только что возникла между ним и волком, наполняет его сердце уверенностью. «Он зовет меня за собой. Я иду». В его голосе звучала решимость, неуклонная как поток ручья. «Мне надо. Я должен». В каждом слове звучала непоколебимая уверенность, будто это было предначертано судьбой, и он лишь следовал своему предназначению.
«Страх остаться вне дела…», — прошептал профессор, склоняясь над своими заметками. «Дело, которое занимает всю его жизнь…«. Его мысли ушли к пациенту, пытаясь разгадать таинственные петли его сознания. «И эта женщина в его видениях… она как ядовитая и в то же время исцеляющая омела для могучего дуба». Он вспомнил взгляд пациента, полный как страха, так и облегчения, когда он описывал свою встречу с волком. «А этот хищный друг из дремучего леса, ему как старший товарищ или наставник. Вероятно, это тот, кто оказал важное влияние на его становление». Профессор погрузился в размышления о природе этих отношений, об их сложной динамике. «И вот оно — воплощение отношений между ними». Его рука медленно скользила по страницам записной книжки, в то время как он пытался расшифровать замысловатую психиатрическую головоломку пациента.
«Прототип всегда — парная фигура. Она не существует сама по себе…То, что дополняет и определяет наш собственный образ, нашу сущность», — произнес профессор, касаясь концепции, которую он недавно сформулировал. Это было открытие, которое могло пролить свет на загадочные отношения пациента с его воспоминаниями. «Вся его реальность кажется окрашенной в эту дихотомию», — подумал профессор, вспоминая детали беседы. «Теперь вопрос — каким образом это связано с его текущим состоянием?»
«Я вспомнил слова наставника«, — произнес пациент, словно вырывая из туманной памяти драгоценные клочки воспоминаний. «И смутно вижу его самого. Он похож… да нет, показалось». Профессор внимательно слушал, впитывая каждое слово, как детектив, разгадывающий сложный загадочный случай.
«Он говорит о тактике абордажного боя, о доктрине… курит табак, изъятый с призового португальского судна… ростом не высокий, но широкий в кости… силища неимоверная в руках…», — продолжал пациент, воскрешая образ наставника перед своими внутренними глазами.
Профессор Йохан улыбнулся, смешав в своих чувствах удивление и некоторую иронию. «Да уж, мои друзья, если нас кто-то услышит, то будем заканчивать диалог в сумасшедшем доме», — засмеялся он, обращаясь к своему коллеге Уильяму. «Ваша дочь спасла настоящего пирата средневековья. Даже не знаю, что тут сказать».
Весь следующий день после визита к профессору Йохану, «Фрэнсис» чувствовал себя измученным и уставшим. Встреча с ученым отняла у него много сил и энергии. Но даже в таком состоянии его мысли не переставали возвращаться к таинственным, изумрудным зеленым глазам Инги. Они притягивали его, будто в них скрыты тайны вселенной, готовые раскрываться лишь перед тем, кто осмелится заглянуть в их бездонную глубину.
Каждый раз, когда Фрэнсис закрывал глаза, он видел перед собой этот образ: темные ресницы, плавно скрывающие захватывающий взгляд, и лицо, наполненное загадочной красотой. Эти глаза, словно «камень таинственной Изиды», каким-то образом знали о нем больше, чем он сам о себе. Они манили его, приглашая заглянуть в свой мир и оставить за собой все заботы и тревоги.
«Завтра погуляем уютными улочками,» — произнес он вслух, слегка улыбаясь при мысли о предстоящем дне. Он уже предвкушал каждый момент, который они проведут вместе. Но, заглядывая вперед, он понимал, что она об этом еще не знает. В его сердце зародилась тихая радость от мысли о том, что завтра он сможет сделать ее счастливой, подарить ей немного волшебства и романтики в их обыденную жизнь.
Прибыв к дому профессора Уильяма на следующий день, Фрэнсис задумчиво остановился у калитки. «Подожди, какой сегодня день недели? Надеюсь, не пятница?» – промелькнула у него мысль. По поверьям англичан, в пятницу – день распятия Христа – нельзя начинать новых дел и выходить в море.
В эпоху Тюдоров Англия нашла золотую середину между католичеством и протестантизмом, породив англиканство. Но, помимо этого, у моряков была своя религия, более древняя и пропитанная суевериями. Сошедшие на берег моряки невольно распространяли свои обычаи, поверья и обряды на сухопутной территории различных стран, создавая таким образом своеобразную смесь верований и традиций. Несмотря на все это, он вздохнул с облегчением, когда вспомнил, что сегодня лишь обычный четверг. Подобные суеверия казались далекими и чуждыми в современном мире, но они всегда оставались частью наследия и культуры, переживая века и поколения.
Инга вышла из дома, светясь от радости. Она двинулась навстречу Фрэнсису и, словно птица, легко подпрыгнула, ударив одной ногой о другую. В этот момент казалось, что она зависла в воздухе, и её движение обрело неповторимую грацию. Чёткость исполнения элемента, напоминавшего то ли классический балет, то ли народный танец, придала этому мгновению блеск и особое совершенство.
Фрэнсис, не удержавшись, попытался повторить её движение. У него получилось забавно, и оба, встретившись взглядами, растаяли в искренних улыбках. В этом простом, но волшебном мгновении было что-то неуловимо прекрасное.
Прогуливаясь местными улочками вдоль архитектурных достопримечательностей и ресторанов, среди прохожих и велосипедистов, «Фрэнсис» все чаще ловил себя на мысли о средневековье. Образы минувших эпох вставали перед его глазами, как будто стены старинных зданий хранили память о прошлом. Как будто он человек прошлых эпох. Он отметил, что уклад жизни людей изменился: теперь повседневная суета казалась иной, чем в его воспоминаниях о старинных временах. Но способы развлечений практически не изменились. В современном городе не было видно прилюдных казней и рыцарских турниров, но ярмарки, театральные представления, походы в церковь, песнопения и танцы, походы в баню и выпивка остались прежними. Лишь декорации изменились: рестораны пришли на смену трактирам, сохраняя атмосферу гостеприимства и веселья.
Фрэнсис наслаждался этой прогулкой, ощущая невидимую связь времен. В каждом уголке города он чувствовал дыхание истории, которое переплеталось с современностью, создавая неповторимую гармонию и уют.
— А ты суеверный? — любопытство раздирало девушку, её глаза блестели от интереса.
— Хех, ещё бы! — ответил Фрэнсис с лёгкой усмешкой. — У меня часто бывают видения из прошлого, не знаю, явь ли это, или сон — божье провидение или козни дьявола.
Он замолчал на мгновение, его взгляд стал задумчивым.
— В итоге пришлось добыть подкову, и прибить её как оберег к двери, — добавил он, ухмыляясь. — Так мне спокойнее, знаешь ли.
Инга засмеялась, её смех прозвучал мелодично и заразительно, разгоняя любые сомнения и тревоги.
«У нас в семье всегда были свои обычаи и поверья. Вот, например, у нас тоже висит подкова на входной двери, символ удачи, как говорит мама. И не раз она повторяла, что если не поцелуешь ее перед выходом из дома, то удача обернется спиной. А еще вспоминаю, как отец каждое утро выходил в море на рыбалку. Я всегда с нетерпением ждала его возвращения и убаюкивала хозяина морей своими песнями. Но однажды я не последовала традиции. Меня поглотили заботы, и я забыла спеть свою песню. И вот, как будто в наказание за мою небрежность, весь улов в пакете, который отец так трудился поймать, исчез, словно сгинул в недрах моря. Всю ночь мы бродили по берегу, освещая темноту фонариками, в поисках пропавшего пакета с рыбой. Но тщетно. Он ускользнул от нас в неизвестном направлении.
«Вот что бывает, когда нарушаешь древние поверья,» — присвистнула Инга, вспоминая ту ночь, полную тайн и утрат.
«А вот свистеть тоже надо уметь, с умом и в нужное время,» — произнёс Фрэнсис, смотря на заигрывающую девушку.
«И что я сейчас сделала?» – хихикнула она.
«Может, вызвала ветер, а может, лишила команду добычи,» — пожал плечами парень. В штиль это испытанный способ вызвать ветер, а во время шторма — быть беде. У капитанов и боцманов хранились особые «заговоренные» свистки, тщательно хранящиеся в молитвенных шкатулках и применяемые только в самых крайних ситуациях. Легкомысленное свистоплясание на борту корабля было строго наказуемо. Однако, на случай исключительной необходимости, существовал еще один проверенный способ призвать ветер, но боюсь он тебе не понравится.
— Интересно, и какой же?
— Сначала хорошенько выпороть сопливого юнгу, да так, чтобы он визжал на весь океан. После этого, как только ветер подует, важно сделать его попутным. Для этого карманные платки с узелками в четырех углах, как четыре направления по компасу, развязывали и изменяли направление ветра.
— Я бы никогда не отдала приказ пороть юнгу!
«Ну, тебя на борт корабля и не возьмут. Женщина на корабле — это к беде,» — задушевно пошутил «Фрэнсис», с улыбкой скользящей по лицу.
«Я слышала об этом, но почему же так?» — нахмурилась Инга, стремясь разобраться в суровых морских обычаях.
«Корабль будет ревновать членов экипажа к появившейся на нем женщине, а это к беде,» — пояснил «Фрэнсис». «А вот плюнуть на палубу — преступление. Прикоснуться к чужому сундуку — преступление.»
— И что за такое положено? — с любопытством спросила Инга, её глаза заискрились интересом.
— По закону Моисея — 39 плетей, — ответил он, поднимая брови. — Да и убийство морской птицы — тоже преступление, символизирующее нарушение естественного порядка. В них, как верят моряки, живут души погибших товарищей.
Инга задумчиво кивнула, представляя себе суровую жизнь моряков и их неписаные законы. Её взгляд стал более серьёзным, но в то же время она не могла не почувствовать уважение к этим древним традициям, которые, несмотря на свою жестокость, были частью того мира, который она так любила изучать.
Инга отметила для себя, как плодотворно сказалась прогулка на «Фрэнсисе». Он все больше и больше вспоминал какие-то моменты, словно пробуждая давно забытые воспоминания. Она решила воспользоваться этим моментом, чтобы узнать больше о его картине мире.
«А как бы ты себя описал?» —спросила она мягко, взглянув ему в глаза. — Какой у тебя характер? Какие взгляды на жизнь?
— Характер… Сложный вопрос. Думаю, я упрямый и решительный, всегда стремлюсь к своим целям, даже если путь к ним не всегда очевиден. Я ценю свободу и независимость, не люблю, когда меня ограничивают или пытаются контролировать. Властен, но влияние проявляю последовательно, к славе прохладен, но в определенной степени не лишен тщеславия.
Взгляды на жизнь… Я верю в честь и справедливость, хотя часто жизнь заставляет сомневаться в этих принципах. Считаю, что каждый должен иметь возможность выбирать свою судьбу, даже если этот выбор ведет к опасности или неизвестности.
— Откровенно достаточно.
— Вспыльчив бываю, но умею держать себя в руках. Для меня преданность – это не просто слово. Она – опора, на которой строится моя жизнь, мой характер, мои взгляды на мир.
— У тебя написано все на лице. Отсутствует борьба, и жизнь блекнет в твоих глазах. И отношение к людям особенное, от презрения до уважения. Даже не знаю, как это объяснить, но это заметно.
— Это называется «милосердие по закону», — проговорил он и голос его изменился на строгий лад. — Каждый в этой жизни заслуживает то, что заслуживает. Хочешь лучшей жизни – соответствуй!
С каждым словом звучало непреклонное убеждение, что правда и справедливость неразрывно связаны с действиями каждого человека. В его словах звучала требовательность, пронизанная пониманием жизненных реалий.
— Требовать от жизни можно только в том случае, если сам соответствуешь требованиям, — продолжал он, словно пытаясь вкапывать эти слова в самые глубины ее сознания.
Инга молча прислушивалась к его словам, ощущая, как они проникают в ее душу, раздвигая границы ее понимания. Эти слова несли в себе мудрость тысячелетий, заключенную в простых и непреложных законах жизни.
— Если бьешь, умей и ответный удар держать! — закончил он, словно отголосок грома. — Закон один для всех. Вот что делают с врагами, скажи?
— Убивают? — спросила она, испытывая внутреннее колебание между страхом и любопытством.
— По закону военного времени — уничтожают! Но при этом достойного врага всегда уважают. Как только пропадет уважение к врагу, пропадет уважение к своим солдатам, а затем потеряешь уважение и к себе. И в этом милосердие. Такой враг может стать лучшим другом. Истинное милосердие не заключается в слепой милости, а в понимании и уважении к каждому человеку, даже к тем, кто стоит на противоположной стороне.
— А если не придерживаться этого закона?
— Тогда, добро пожаловать в мир двойных стандартов, где справедливость исчезает под влиянием лояльности или выгоды. Этот мир не прощает ошибок и не знает снисхождения. Здесь принципы подчиняются интересам, а правосудие становится инструментом удовлетворения собственных целей. А это в последствии приведет к хаосу, бунту в команде, и полному неуважению капитана. Представь, у тебя есть право казнить или миловать. Но что, если преступник — твой близкий друг? Следует ли применять смертную казнь к тому, кого ты ценишь и кому доверяешь? Это решение определяет не только судьбу одного человека, но и ценности, на которых основано сообщество.
— Если я… — начала она, но слова застряли в ее горле. Она с трудом приняла бы такое решение, даже если бы это касалось ее близкого друга. — Очень трудное решение для меня. Даже не знаю.
— Так вот, закон один для всех! А как другу, из милосердия ты можешь выбрать ему достойную смерть, как полагается джентльмену.
Инга, с ее остроумием, решила разрядить серьезность сказанного своими словами, предлагая немного черного юмора. «А ведьмой побыть можно, или на костре спалят?» — прозвучал ее вопрос, напоминая о древних временах, когда обвинения в колдовстве могли привести к казни на костре.
«Ну, это в зависимости, где ты пришвартуешь свою метлу,» — парень ответил с улыбкой. «Кстати, и раньше ведьму определяли по весу. Оказывается, технические характеристики метлы не предполагали поддержку веса более 50 кг.» — добавил он, вызвав смех.
«Я до беременности весила 48 кг. И на меня как-то странно посматривали люди… Неужели догадывались?» — смеясь, она добавила свой небольшой эпизод из жизни.
— Шальная, в меру диковата, нет уважения к кресту. Таких как ты и жгли когда-то – за колдовскую красоту!
— Неужели это комплимент мне? – засмущалась Инга, — спасибо!
Возвращаясь домой, молодая пара уже напевала бардовские пиратские песни:
«Веселый Роджер вьется на ветру,
А мы готовим души к абордажу,
Ведь жизнь пирата – это адский круг —
В любой момент стать трупом может каждый.»
— В каждом городе, наверное, всегда есть свои счастливые сумасшедшие, — закончив петь подумала девушка.
Инга долгое время не могла завязать никаких отношений, словно пребывая в монастыре личного уединения после потери мужа. И вот появился человек, который ее освободил из темницы, вдохнул жизнь. Она чувствовала, что уже не будет такой как прежде благодаря знакомому «незнакомцу». Неизвестность ее пугала с одной стороны, а с другой, что-то тянуло к этому человеку, как к магниту. Неимоверная сила притягивала к нему, и это заставляло ее сердце биться сильней.
На следующий день понадобилась помощь родителям Инги на дачном участке, и парень охотно согласился помочь.
— Вижу, вы попали в родную стихию, — сказал Уильям, наблюдая за тем, как «Фрэнсис» с легкостью справляется с тяжелой работой. — Трудиться привыкли с детства.
Уильям отметил, что двигательные навыки у «Фрэнсиса» не пропали. Он точно знал, что такое тяжелая работа и что такое ответственность. Столярные и плотницкие работы, а также всё, что связано с капитальным и текущим ремонтом, были ему под силу.
— Да, двигательный навык не обманешь, так что выводы профессора Йохана подтверждаются. — констатировал Уильям.
Инга наблюдала за мужчинами со стороны, и многие вещи для нее происходили как дежавю, создавая впечатление, что это уже случалось с ней очень-очень давно, много лет назад.
«Может, она тоже из прошлого? Может, они были знакомы много веков назад?» — размышляла Инга, прислушиваясь к своим ощущениям.
«Вот сейчас он скажет, чтобы я не лезла в мужскую работу, не поднимала тяжелого…» — подумала она, ожидая его слов. «Инга, опусти ведра, оставь их в покое, я сам все подыму,» — прозвучал голос сверху. Девушка подняла голову, через парапет крыши дома согнулся парень.
Он смотрел на верхнюю часть стены, завершающуюся карнизом, пытаясь замазать неподдающийся кусок.
«Так приятно наблюдать за яркими звездами, за бездымным костром, и как работает другой человек,» — засмеялась девушка. «Все это начинает быть похожим на сценарий еще не снятого фильма, а-ля «Дом у озера». Он с прошлого, она с будущего. Такой себе романтический фильм о любви через эпохи.»
— Так что, я работаю в сценарии твоего будущего фильма? Должен ли я начать рецитировать романтические речи, пока мне приходится штукатурить стену?
— А почему бы и нет? — с ухмылкой ответила девушка. — Можешь начать с ‘Ты такая далекая, а вместе с тем, так близка…'»
Парень, развлекаясь, закончил свою работу и спустился к девушке. «Возможно, мы сможем продать этот сценарий Голливуду. В конце концов, кто не любит романтические истории и немного юмора?»
«А насчет юмора, как тебе такой сценарий: ко мне с утра пришла швея, я открыла дверь ей, кинула куда-то ключи, и долго потом не могла их найти. И знаешь, где они были?» — щебетала Инга. «В хлебнице. Родители с меня теперь смеются.»
Парень, слушая эту историю, не мог удержаться от смеха. — «Ключи в хлебнице я бы не нашёл никогда!»
— Ты бы их туда и не положил!
— Это точно, но по крайней мере, теперь мы знаем, где искать ключи, если они пропадут. Кто бы мог подумать, что хлебница станет местом хранения ключей?
Пока Инга накрывала стол, Уильям достал из погреба домашнее вино, приготовленное, возможно, его собственными руками. Они вчетвером сели за стол, готовые насладиться приятным обеденным перерывом.
Уильям, наливая вино, заговорил в назидательном тоне: «Знаешь, Инга, семейные отношения — это как вино, они становятся лучше со временем.»
«Да, — подхватила разговор жена Уильяма, — Ведь вино нужно выдерживать, чтобы раскрыть все его оттенки и ароматы, так же, как и отношения нужно терпеливо развивать.»
Уильям кивнул, соглашаясь с женой. — «Общение рождает определенные эмоции и симпатии. Получается, от того, как мужчина будет вести себя с женщиной, зависит, какой она будет, потому что женщина существо ведомое.»
«Да, это так! Рука мастера важна…» согласилась Инга. «Но и женщина тоже имеет свою роль в этом процессе. Ведь как развиваются отношения, так и формируется образ пары.»
Уильям продолжал рассказывать свой секрет семейного долгожительства: «Вот нельзя в отношениях, чтоб все было гладко. Любой союз мужчины и женщины, это не только штиль, но и шторм. Самое ценное во всем этом, как вы проходите сквозь шторм, и цел ли ваш корабль. В момент аварии происходит борьба за живучесть, а после и ремонт корабля. А штиль может и байдарка выдержать. Разница между юнгой и капитаном в том, что у первого, в аварийной ситуации во время шторма, могут не выдержать нервы и он разобьет корабль и сделает виноватым другого, а второй скажет – «не снимаю с себя ответственности, как капитан. Уже работаю над собой и исправляю ситуацию». Упасть может каждый, а вот подняться…»
Инга внимательно слушала отца, утверждая его слова молчаливой улыбкой. Когда Уильям закончил свой рассказ, она кивнула согласием. «Да, важно умение преодолевать трудности вместе, быть готовыми к бурям и штормам, и работать над собой, чтобы сохранить корабль целым и непоколебимым. Интересно, а почему и как в нашем окружении появляются те или иные люди? Одни надолго, другие не задерживаются?»
«Асимметричные вещи нас раздражают,» — вздохнул Уильям. — «Мы совсем подсознательно ищем симметрию в своем окружении и в нас самих. Глядя на тех, кто нас окружает, мы получаем возможность рассмотреть себя с разных сторон, все эти люди подсказывают нам что-то важное о нас самих. Эти зеркальные отражения никогда не врут. Сколько зеркал вокруг тебя — два, три… десять? Мы ищем в других людях то, что потеряли и не можем найти в себе. Лично я вижу свое отражение в каждом человеке, который общается со мной, в их словах, мыслях и действиях. Мы как осколки разбитого вдребезги кувшина, все время ищем возможность соединиться с другими осколками, чтобы восстановить нашу целостность.»
Инга кивнула, взволнованно прислушиваясь к словам отца. — «Да, каждый человек, с которым мы встречаемся, отражает что-то важное о нас самих. Иногда это может быть болезненно осознавать, но в итоге это помогает нам понять себя лучше и стать более цельными.»
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ
9. Прототип, перемещённый через эпохи
Автор:
Гавриленко Игорь Николаевич
Научный руководитель Мальцев Олег Викторович