Священное и мирское
Это дополненное иллюстрациями эссе я посвятил обсуждению и примерам того, как во многих странах мира священные религиозные ритуалы и другие менее формальные практики превращаются в мирские. В эссе также будут затронуты некоторые классические и более современные идеи о религиозной жизни и культурах в «современном» и «постмодернистском» обществе. Хотя большинство социологов, как и я, в начале своего высшего образования тщательно изучали четкое дихотомическое различие между «священным и мирским» в классической работе Эмиля Дюркгейма под названием «Элементарные формы религиозной жизни: исследование религиозной социологии» (1915 г.), отличие, которое он усматривал, почти стерлось во все более изменчивых современных мирах, в которых мы живем. Дюркгейм считал, что религия представляет собой единую систему верований и священных практик, которых избегали и которые были запрещены. В этой онтологической дихотомии религия существует только тогда, когда священное отличается от мирского.
Священное, конечно, идеализируется и рассматривается как превосходящее повседневную жизнь. Таким образом, оно является экстраординарным. Что касается авторитетности, Макс Вебер мог бы сказать: «оно очаровательно или харизматично, опираясь на преданность исключительной святости, героизма ради раскрытого или предначертанного порядка…» (1978: 215). Однако Вебер понимал, что очарование харизмой может притупляться рутиной. В этом же ключе Вебер размышлял о влиянии правовой рационализации бюрократизма на то, что Бауман назвал бы нашей растущей «текучей» современной жизнью (Bauman 2005). Согласно Веберу, «судьба нашего времени характеризуется рационализацией и интеллектуализацией и, прежде всего, “расколдовыванием мира”» (Weber 1946: 155, см. также Зиммель 1995).
С другой стороны, мирское — это мир рутинного повседневного опыта. Их реальное или даже виртуальное соприкосновение друг с другом заканчивается фатально, и священность сакрального разрушается (оскверняется). В этом визуальном эссе я надеюсь показать, как священное может быть осквернено и все же выжить в социальном мире благодаря его товаризации и тематике. В мою защиту, возможно, Э.Э. Эванс-Причард более прагматично, чем Дюркгейм и Вебер, предположил: «Конечно, то, что (Дюркгейм) называет «священным» и «мирским», находится на одном и том же уровне восприятия, они настолько тесно переплетены, что неотделимы друг от друга. Следовательно, они не могут быть помещены в замкнутые области ни для индивидуальной, ни для общественной деятельности, отрицая друг друга» (1969: 65).
Есть много причин утраты в современном обществе этого четкого различия между сакральным и мирским. К счастью, изложение этой темы выходит далеко за рамки кругозора автора и цели этого визуального эссе. Позвольте мне мимоходом отметить некоторых людей, кто мог бы значительно помочь нашему пониманию этой темы, таких как Анри Лефевр (1991), Ги Дебор (1967) и Мишель де Серто, предложивший нам «спектакль» (1984), а также Жан Бодрийяр с его понятием симулякров (1983, см. также Fox Graham 2005 и Maltsev 2021). Хотя я и не являюсь поклонником Мишеля Фуко, поскольку в современных социологических вариациях на подобные темы стало «de rigueur» (требуемым этикетом) делать хотя бы мимолетные ссылки на его гениальность, я отмечу, что в его размышлениях об утопиях и гетеротопиях достаточно места как для священных, так и для мирских пространств (Фуко, 1967 г.). Их теоретические представления о хрупких «реальностях» современного общества могут помочь нам понять, как еврейский религиозный ритуал кошерного забоя животных для употребления в пищу (один из аспектов кашрута) может быть использован в рекламных объявлениях «Herew National»: «Правительственные постановления гласят, что мы можем делать наши национальные еврейские хот-доги из замороженной говядины. Мы не можем. Правительство утверждает, что мы можем использовать химические красители. Мы не можем. Они говорят, можно добавлять мясные субпродукты. Мы не можем. Говорят, можно добавлять немясные наполнители. Мы не можем. Мы кошерны и должны отчитываться перед более высокой инстанцией» (https://www.youtube.com/watch?v=Qf2j-YzZRAA).
Этот процесс трансформации помогут понять две простые концепции. Первая – это «товаризация», посредством которой что-то (включая поведение), не имеющее меновой стоимости, может быть превращено во что-то, что можно купить и продать. Вторая – это «тематика», которая представляет собой замену всеобъемлющей темы, идеи или мотива объекта, или пространства с целью брендинга и продажи его для потребления (См. Sorkin 1992, Ritzer 1998, Lukas 2007). Примером такой трансформации в американских культурных войнах (Stack 2019, Hamid 2022) является противоречивое псевдорелигиозное утверждение, в основном со стороны правых политических сил, что левые политические силы «забирают Христа у Рождества». Исторически эта профанация священного рождения осуществлялась за счет чрезмерной коммерциализации одного из центральных религиозных праздников в христианстве. Для наиболее религиозных приверженцев христианства Рождество превратилось в языческий (Mammon) ритуал денежного обмена подарками.
Другими примерами осквернения священного являются довольно распространенные метаморфозы религиозных праздников и практик в объекты туристического потребления. И хотя соблюдающие эти религиозные ритуалы могут не обращать внимания на их трансформацию, тем не менее это происходит. Джон Урри описал распространенную наглядную позицию во время экскурсий как «взгляд туриста», которая проистекает из ожиданий, которые туристы уже имеют в поисках «настоящих» впечатлений (Урри, 1990 г.). Урри и другие, такие как Ян Рат (2007 г.), в своей работе выражают обеспокоенность негативным воздействием туризма на местное население. Например, что касается туризма в анклавы иммигрантов, такие как европейские китайские кварталы, Рат согласился с тем, что местные жители могут «…утратить свою автономию и стать любопытными, экзотическими или иными “объектами”». Поэтому он призвал к новаторским подходам, чтобы лучше понять процесс, с помощью которого «выразительность культуры иммигрантов может быть преобразована в средства социально-экономического развития в интересах как иммигрантов, так и города в целом» (Rath 2007: i).
Религиозные практики и ритуалы и этнические тематические парки
Позвольте мне начать с Маленьких Италий по всему миру, которые я изучал на протяжении полувека. Как и все реальные и воображаемые этнические кварталы, Маленькая Италия является продуктом и источником как социального, так и культурного капитала. Хотя обычные люди, живущие в них, в конечном счете находятся во власти далеких сил, по своей наивности они продолжают создавать и видоизменять отведенные им локальные пространства. Несмотря на их усилия и, в то же время, благодаря их усилиям, они становятся частью городского ландшафта. Городские жители и пространства, в которых они обитают, становятся символами. По иронии судьбы, они начинают представлять самих себя и тем самым теряют свою автономию, поскольку анклав становится символом своих воображаемых жителей и представляет их независимо от их проживания в нем. Местные репродукции культурных пространств могут также легко превращаться в товар. Я писал о развитии итало-американских и других «этнических тематических парков» следующее:
«Несмотря на вытеснение большинства американцев итальянского происхождения в самую известную из Маленьких Италий, они остались зрелищем для туристов. В большинстве из них есть музеи ассимиляции и антропологические сады. «Музеи ассимиляции — это места для сохранения и демонстрации неодушевленных предметов, тогда как антропологические сады (человеческие зоопарки) — это места, где диковинные предметы представляются живыми. В музеях ассимиляции мы находим экспонаты памятных вещей, архивы и галереи, управляемые группами «Сохранение НАШЕГО этнического наследия» («Preservation of OUR Ethnic Heritage«), вездесущие памятники Христофору Колумбу, дома знаменитостей, таких как мэр Фиорелло Ла Гуардиа, и более печально известных, таких как Аль Капоне. Антропологические сады обычно пересекаются улицами Неаполя и проспектами Колумба. Там можно наблюдать «Местных итальянцев» на мемориальных площадках для игры в бочче, в центрах для пожилых людей и социальных клубах. Видеожурналисты используют эти места для съемки интервью об организованной преступности. Оставшиеся хранители традиции могут рассказать вам, как это было в “старые добрые времена” в старых кварталах» (Krase, 1997, стр. 194–195. См. также Krase 2004, 2012, 2019, 2021).
Фестиваль Сан-Дженнаро на знаменитой Малберри-стрит Маленькой Италии в Нью-Йорке, вероятно, является лучшим примером как итальянско-американских этнических тематических парков, так и того, как оскверняется священное. Вот как написал Арья Сундарам о возвращении мероприятия после пандемии COVID-19:
«В субботу сотни зрителей собрались возле Малберри-стрит в Маленькой Италии, чтобы посмотреть на парад c красными, белыми и зелеными транспарантами и флажками, «Кадиллаки» с итальянскими флагами и послушать оркестры, исполняющие итальянскую музыку на 96-м ежегодном празднике Сан-Дженнаро. По словам нескольких давних торговцев, фестиваль, основанный в 1926 году и названный в честь итальянского святого покровителя Неаполя, изменился и вышел далеко за пределы того, что несколько десятилетий назад было просто небольшой вечеринкой по соседству. Любимые игры, такие как рулетка и лазание по смазанным маслом столбам, исчезли из-за законов об азартных играх и страховке. В продуктовых лавках продаются тако, чай боба и кукурузный хлеб, а также основные продукты итало-американского происхождения, такие как колбасные спирали и канноли. Также по мере того, как набирает обороты джентрификация, Маленькая Италия значительно уменьшается. В то время как критики беспокоятся, что фестиваль утратил свои «аутентичные», или «традиционные» итальянские корни, несколько торговцев утверждают, что приветствуют это изменение. «Если мы не изменимся, мы не выживем», — сказал Дэнни Фратта, продавец зепполе, жареных шариков из теста, покрытых сахарной пудрой. — «Нам необходимы новшества, чтобы привлекать новых людей, потому что мы хотим, чтобы праздник продолжался”» (Сундарам 2022).
Фестиваль стартовал в Маленькой Италии в 1926 году в соответствии с традициями неаполитанцев, поселившихся на Малберри-стрит в конце XIX века. Святой Дженнаро, итальянский епископ Беневенто, умер мученической смертью в 305 году нашей эры во время гонений, возглавленных римским императором Диоклетианом. О его заключении:
«Он претерпел пытки, не поколебавшись в своем решении остаться верным Христу. Его бросили сломя голову в печь, но, по милости Божией, он остался невредимым. В ярости палачи обезглавили его. Его тело и отрубленную голову, из которой все еще сочилась кровь, подобрал старик и благоговейно обернул их тканью. Пожилая неаполитанка собрала кровь губкой и наполнила драгоценной жидкостью пузырек. Тело святого Дженнаро хранится в Неаполе, где его почитают как главного покровителя города. Неаполитанцы молятся ему о защите от пожаров, землетрясений, эпидемий, засухи и извержения Везувия. В любой чрезвычайной ситуации святой Дженнаро является их могущественным защитником и универсальным помощником. Его кровь, обычно застывшая, разжижается дважды в год, в первое воскресенье мая, в праздник перенесения его мощей, и 19 сентября, в годовщину его мученической кончины».
За этническими тематическими парками Маленькой Италии следуют многочисленные туристические китайские кварталы, которые я наблюдал на разных стадиях превращения в товар по всему миру. В каждом из этих мест имитируется древняя священная практика китайского Нового года (Праздник Весны) перед большими толпами, состоящими из местных жителей и гостей, как на фестивале Сан-Дженнаро. Считается, что китайский Новый год восходит к династии Шан в XIV веке до нашей эры. При императоре У Ханьском (Wu of Han; 140–87 гг. до н. э.) традиция проведения ритуалов в первый день года по китайскому лунному календарю зародилась как повод отпраздновать сбор урожая, почтить домашних и небесных божеств, а также предков и попросить хорошие урожаи в будущем.
«При подготовке к Лунному Новому Году дома тщательно убираются, чтобы избавиться от злых духов, которые могли собраться в течение уходящего года. Уборка делается также для того, чтобы освободить пространство для положительной энергии и удачи. Некоторые домохозяйки проводят ритуалы подношения еды и бумажных икон предкам. Бумага и транспаранты с каллиграфическими надписями о добром здравии и удаче вывешиваются перед домами и внутри них. Старейшины раздают детям конверты с деньгами. Обычно едят блюда, приготовленные из клейкого риса, поскольку эти продукты символизируют единение. Другие продукты символизируют процветание, изобилие и удачу».
Танец Льва – популярная особенность праздника. В китайской культуре лев символизирует силу, мудрость и превосходство. Танец Льва исполняется на многих китайских фестивалях или крупных мероприятиях, чтобы принести удачу и отогнать злых духов.
Ярмарка Рамадан (Рамазан по-турецки) в Стамбуле не столь коммерциализирована, как праздники Сан-Дженнаро или китайский в Нью-Йорке, тем не менее имеет множество подобных элементов коммерциализации в виде магазинов и изобилия праздничных закусок, после окончания поста, на закате. Рамадан — девятый месяц мусульманского календаря и священный месяц поста, который начинается и заканчивается с появлением полумесяца.
«Исламская традиция гласит, что именно во время Рамадана, в «Ночь могущества» (Ляйлят аль-Кадр), отмечаемой в одну из последних 10 ночей Рамадана, обычно в 27-ю ночь, Бог ниспослал Пророку Мухаммеду Коран, священную книгу ислама, «как руководство для людей». Для мусульман Рамадан — это период самоанализа, совместной молитвы (ṣalāt) в мечети и чтения Корана. Бог прощает прошлые грехи тем, кто соблюдает священный месяц постом, молитвой и праведным намерением».
Обязательство поститься между рассветом и закатом во время Рамадана можно в более широком смысле рассматривать как обязанность воздерживаться от еды, питья и всех форм аморального поведения. После заката Рамаданская ярмарка в Стамбуле предлагает множество способов развлечься как для отдельных лиц, так и для семей.
Для многих евреев и некоторых неевреев Холокост (Шоа) имеет ужасные ассоциации с осквернением святости «Избранного народа». В последние десятилетия еврейское гетто Казимеша в Кракове, Польша, превратилось в своего рода этнический тематический парк. Например, во время одного из моих визитов в этот район я наткнулся на рекламу «Списка Шиндлера». «Список Шиндлера» — это название отмеченного наградами фильма, в котором:
«Бизнесмен Оскар Шиндлер (Лиам Нисон) прибывает в Краков в 1939 году, готовый разбогатеть на только что начавшейся Второй мировой войне. Вступив в нацистскую партию, в первую очередь из политических убеждений, он укомплектовывает свою фабрику еврейскими рабочими по тем же прагматическим причинам. Когда СС начинает истреблять евреев в Краковском гетто, Шиндлер принимает меры для защиты своих рабочих, чтобы его фабрика продолжала работать, но вскоре понимает, что таким образом он также спасает невинные жизни».
Ниже приведены несколько наглядных примеров такого преобразования.
Обратите внимание, что это был пункт сбора евреев, которых отправляли в Освенцим.
Вставьте пейзаж здесь
Менее святотатственный пример осквернения еврейских религиозных традиций – праздник Суккот, окончание которого знаменует собой начало отдельных праздников Шмини Ацерет и Симхат Тора. Суккот известен как «Фестиваль Скинии» и «Праздник шалашей» и является одним из трех центральных праздников паломничества в иудаизме, наряду с Песахом и Шавуотом. Традиционно строится сукка, которая представляет собой временную хижину, в которой можно жить во время праздника. Однако большинство не живут в них буквально, а участвуют в некоторых обычных и ритуальных действиях, таких как ежедневное встряхивание лулава (ветвей пальмы) и этрога (цитрусовых плодов) на протяжении всего фестиваля.
Во время поездки в Амман (Иордания), чтобы увидеться со своей дочерью Кэтрин, которая находилась там в качестве стипендиата Фулбрайта, я посетил несколько туристических религиозных мест. Религиозный туризм, такой как «Туры по Святой Земле», является основной отраслью на Ближнем Востоке. К этой же категории также можно отнести паломничество в Рамадан в Мекку, Алию в Израиль и посещение спорных мест, где крестился Иисус. Мой первый религиозный туристический визит был в мечеть короля Абдаллы.
«Мечеть короля Абдаллы, являющаяся образцом современной исламской архитектуры, увековечивает память короля Абдуллы I, основателя династии, которая правит Иорданией по сей день, и первого короля Иордании. Огромный голубой купол, напоминающий пещеру, диаметром 35 м, увенчанный восьмиугольным молельным залом, украшенным кораническими надписями, под которым одновременно могут молиться 3000 мусульман, затеняет пространство, которое может вместить более 10 000 молящихся. Есть также небольшая женская секция на 500 прихожан и гораздо меньшая королевская ограда, а небольшой музей рассказывает о жизни короля. Это единственная мечеть в Аммане, которая открыто принимает посетителей-немусульман. Таким образом, мечеть короля Абдаллы обязательна к посещению для всех, кто интересуется иорданской королевской семьей или современной исламской архитектурой».
За вход в мечеть взимается небольшая плата, а посетители женского пола должны украсить себя бесплатной абайей. Все посетители входят через большой сувенирный магазин. Что касается осквернения священного пространства, я наткнулся на такое предупреждение на TripAdvisor:
Отзыв о Мечети короля Абдаллы
«Будьте осторожны в сувенирном магазине. Сама мечеть была интересной. Но в сувенирном магазине в мечети короля Абдаллы, через который вы должны войти, вас могут обмануть. Мы наивно купили здесь подарки, не зная цен в других местах. Продавцы очень приятные, вежливые, предлагают кофе, но по нашему опыту, цены на товары завышены. Мы купили керамику и маски из грязи Мертвого моря, а потом узнали, что даже после торга в сувенирном магазине цена была в 4 раза выше, чем, например, в магазинах возле мечети Хусейни. Будьте осторожны!»
Отзыв написан: 28 октября 2019 г.
Дата посещения: октябрь 2019 г.
Моя вторая поездка по местам религиозного туризма была в древний город Мадаба, неоднократно упоминаемый в Библии. Этот город наиболее известен своими потрясающими мозаиками. Там я посетил Церковь Св. Георгия, чтобы увидеть византийскую мозаичную карту Иордано-Палестинского региона VI века. Более интересным был Храм Усекновения главы Иоанна Крестителя, под которым находился 3000-летний акрополь Мадабы.
«ЗАТЕРЯЙТЕСЬ В ЦЕРКВИ СВЯТОГО ИОАННА КРЕСТИТЕЛЯ»
Здесь, под церковью, вы пройдете по узкому лабиринту тщательно отреставрированных, вымощенных камнем троп, которые ведут через древнюю цитадель. Мы неоднократно упоминаем долгую историю Мадабы в этой статье, однако, возможно, именно здесь, окутанную множеством визуальных подсказок (включая все еще функционирующий колодец, восходящий к эпохе Маобитов), вы можете оценить ее во всей красе. После того, как вы исследовали, что находится внизу, пришло время подняться наверх, на вершину тесной колокольни, откуда открывается лучший вид на Мадабу. Подъем требует небольшого маневрирования вокруг колокольчиков и веревок, а также достаточно закругленных лестниц, — лучше не пытаться делать это людям с ограниченной подвижностью или боязнью высоты, — но это стоит затраченных усилий».
Возможно, самым простым механизмом осквернения священного в Нью-Йорке, как и в других туристических городах, является добавление ритуала или практики в различные списки этнических праздников. Таким образом, религиозный ритуал становится достопримечательностью в календаре событий, таких как NYC.go.com, Timeout.com, NYC.gov и cityguideny.com. Самым последним дополнением стал индуистский фестиваль Дивали, который также стал праздником государственной школы Нью-Йорка. По сообщению Аяны Арчи, мэр Эрик Адамс сказал, что празднование — это некая возможность обучать студентов. «Нам давно пора сказать нашим индуистским, сикхским, джайнским и буддистским студентам и сообществам, что мы видим вас, мы признаем вас», — сказал Адамс. — «Инклюзивность этого города чрезвычайно важна, и это наша возможность громко заявить об этом». Дивали — самый известный праздник в Индии, который отмечают более миллиарда индуистов по всему миру. «Предыстория праздника отличается в зависимости от религии и страны, поскольку другие секты, такие как буддизм, сикхизм и джайнизм, приняли свои собственные версии праздника». Во всех версиях праздник представляет собой победу света над тьмой, добра над злом и знания над невежеством (Арчи, 2022 г.). Учитывая очевидную политическую ценность публично отмечаемых этнических и религиозных мероприятий для избранных должностных лиц, индуистские жители Нью-Йорка теперь могут рассчитывать на то, что они присоединятся к своим священным обязанностям вместе с политиками, баллотирующимися на посты.
Вывод
Надеюсь, в этом кратком иллюстрированном эссе мне удалось представить разумные аргументы о том, как сакральные религиозные обычаи и ритуалы могут превратиться в мирские, и как они не только выживают, но и процветают в своей новой итерации. Наконец, я хотел бы показать фотографию религиозной практики, которая пока еще не осквернена. Это алтарь Дня Мертвых (Dia de Los Muertos) в Бруклине, Нью-Йорк. «Празднование Дня Мёртвых основано на вере в то, что в эти дни души усопших могут вернуться в этот мир. Алтари Дня Мертвых — наиболее заметная часть празднования, потому что они показывают душам (анимам) путь к их дому, заставляют их чувствовать себя желанными и незабытыми».
Д-р Джером Крейз – заслуженный профессор социологии, профессор Школы гуманитарных и социальных наук Murray Koppelman. Президент Европейской академии наук Украины, эксперт в области социологии и джентрификации (этнических групп и итало-американской политики, в особенности, в Бруклине и округах Бруклина, культуры, класса, городской жизни, городской культуры, этнической и расовой принадлежности в Нью-Йорке).