Как исследуется неизвестная территория?
Вводное слово
Экспедиция
Для разных людей это слово определённо означает что-то своё. Нечто особенное. Исходя из практики экспедиций в разные точки Земли – от ЮАР до Германии, от Испании до Мексики – точно могу сказать: для разных людей значимость экспедиции совершенно различна.
Для некоторых экспедиция – сродни путешествию, увлекательной поездке в новую страну. Способ вырваться из наскучившей обители и разогнать тоску-кручину. Для кого-то это возможность немного отдохнуть. Показать себя, на других посмотреть (не без инстаграмма, безусловно). А затем вернуться победителем, разразившимся возгласом «Мы славно потрудились!». Тем не менее, для учёного «экспедиция» явно не ограничивается сотней фотографий и воспоминаниями о прекрасно проведённым времени. Со стороны многим кажется, что экспедиция – это фрагментарный «выход из жизненной привычной рутины». Экспедиция – экспедицией, а жизнь – это жизнью. Полагаю, именно здесь и сейчас важно выразиться конкретнее: экспедиция — масштабная и кропотливая работа, львиная доля деятельности и жизни, выходящей далеко за рамки физических поездок и двухнедельного погружения в новую среду. Я бы сказал, это особый образ жизни, это философия, это череда тактической длительной подготовки, расследования документальных загадок и нематериальных свидетельств. Это вызов и Тайна, разрешение которой — всегда практическая польза. Экспедиционный корпус уже более десяти лет исследует мировое наследие выдающихся предшественников, и… секретов, технологических загадок и задач, как говорится, меньше не становится. Безусловно, уже тот багаж достижений и открытий, что сегодня существует «за спиной» Экспедиционного корпуса Института Памяти — багаж немалый. Ось вращения наших исследовательских интересов сугубо практична — это изучение феномена власти, а также механизмов и технологий власти. Однако, прежде чем финишировать в экспедиционном забеге и «сорвать куш» в виде разрешённой задачи – будь то технологический продукт или открытие феномена, притаившегося в тени истории, — предстоит пройти немалое! Проделать колоссальную исследовательскую работу, исключить необъективные стереотипы и пропиаренные теории, проанализировать существующие гипотезы и разработать новые, отвечающие вызовам и задачам современной жизни, критически осмыслить методологию, инструменты и подходы к экспедиционному расследованию. И уже только потом отправиться в ту самую долгожданную «поездку», лицом к лицу встретиться с неизвестной территорией. Со средой исторического непознанного (даже если в учебниках написано обратное). С миром, который не умаляет риск того, что назад ты уже не вернёшься прежним человеком.
С чего начинается экспедиционная работа?
Пожалуй, экспедиционную работу требуется начинать не с самого «погружения» в мир артефактов и загадок истории, но с понятия научной исследовательской деятельности. Что такое «научно-исследовательская» деятельность? Что мы делаем в экспедиции? Добываем полезную информацию? Собираем неочевидные. Сведения? Получаем уникальные данные? Нет. Ценность экспедиции совершенно в ином. Во-первых, несколько слов об информации. Для человека она на самом деле обычно не представляет никакой ценности. В этом несложно убедиться: выберите в какой-лито электронной библиотеке любую книгу и простите её. Например, книгу, повествующую о сути Ньютоновской теории. Прочтите её; как говорится, получите «эстетическое удовольствие». И подождите пару дней. Спустя неделю из прочитанного человек уже ничего толком не вспомнит. А через год и висе забудет, что сталкивался когда-то с так информацией. А всё почему? Коротко отвечу так: она для него бесполезна. Информация как таковая, не превращённая в конкретный продукт, технологию, методику, модель, свод тактических подходов и так далее – просто блок данных, который «мёртвым грузом» какое-то время будет храниться в памяти.
Критерий полезности, критерий практического преимущества — краеугольный критерий, отличающий экспедиционную деятельность. Экспедиция — всегда встреча с неизвестным, со средой тайного, что не спешит открывать свои секреты и делиться ими с каждым встречным.
Итак, сформулируем первый аспект, присущий научно-исследовательской деятельности: эта работа связана с раскрытием поля неизвестного. Наука как таковая предназначена для того, чтобы раскрывать поле неизвестного. Соответственно, возникает логичный вопрос: а как раскрывать то самое «поле неизвестного?» Естественно, придётся что-то использовать. Что-то потребуется «иметь в наличии», т.е. вооружиться некими инструментами, чтобы изучать неизвестное. А как же действовать, если «известного сегодня» недостаточно? Если нет нужного инструмента? Если пока ещё не разработан подход и нет надёжной методологии? В таких условиях с неизвестным разобраться не получится. Поистине предстоит непростая работа. Представьте, например, что перед Вами – информационный вакуум; например, как в случае с некоторыми локациями Александрии (с чем мы столкнулись в Египетской экспедиции). Благо, в руках фотоаппарат и технологии, позволяющие снимать видео на все 360 градусов. При таком дублирующем подходе впоследствии, по возвращении из экспедиции можно «до-исследовать» записанный материал чуть позже. Естественно, плёночная камера – всегда остаётся номер 1 для фиксации доказательств. Камера 360 нам позволяет исследовать материал и «пост-фактом», заготавливая некую видео-шпаргалку. Однако технические средства получения информация и методологическая база для изучения той самой информации – аспекты совершенно различные. В век технического прогресса всё же именно валидная методология – предмет роскоши. Безусловно, технические средства контроля и фиксации информации позволяют управлять временным фактором, изучая неизвестную среду не только по принципу «здесь и сейчас», но и проверяя впоследствии.
Итак, вопрос подхода для исследователя первичен. Предположим, мы с Вами решили провести Экспедиционный рейд в прекрасную Венецию. Итак, что такое Венеция, как она представляется? Каналы и гондолы, величественные соборы и рыцарские храмы, карнавалы и блеск венецианских маски (приводим первичный набор ассоциаций, возникающих при соприкосновении со средой Венецией). И, бесспорно, Венеция – превосходная исследовательская среда. Однако что же «делать с каналами и масками?» С чего начинать? Мы тоже некогда, лет 8 тому назад, столкнулись с таким вопросом. Пришлось выбирать такую линию исследовательскую, что дала бы толчок для дальнейших исследований. Итак, представьте, вы приехали на остров; с чего же стартовать? Учтите и тот факт, что время у вас ограничено – например, сутки. Безусловно, можно прилететь в Венецию и фотографировать всё подряд, «за все хвататься», но в таком случае что же будет на выходе? Экспедиционная деятельность – не туризм. Тем-то экспедиционный выход и отличается от туристической поездки, что на выходе нужен результат. Какой результат? С этим ответом предстоит определиться в первую очередь, ещё до старта самой экспедиции. Нельзя «исследовать всю Венецию», так ничего не получится (тем более за сутки). Хотя бы и потому, что не получится обойти за день Венецию (пройти ногами). Более того, заранее предстоит выбрать, какими фотокамерами снимать. Предположим, вам придется снимать только дальние объекты. Да, вы направление выбрали, знаете, что хотят изучить и запечатлеть. Но! Может получиться так, что вплотную подойти к объекту не получится (в частности, ввиду ограничений, ремонтных работ и т.п.); в таком случае выручает длиннофокусный объектив. Но что делать, если вы приехали с объективами широкоугольными? Такая конфигурация не решит эту задачу. Толку от работы не будет.
Поделюсь практическими наблюдениями. Когда я впервые с научной группой прибыл в Венецию (у нас было в запасе лишь пара суток), я сразу себе поставил задачу на исследование: маски. То есть, изучить венецианские маски как феномен; всё остальное второстепенно. Не 40, не 50 задач, а всего лишь одну.
Спустя 8 лет, приехав в Нидерланды, я также поставил только одну задачу: ответить себе на вопрос, что такое Нидерланды? Всё прочее было вторичным и уже распаковывалось, исходя из центральной научной задачи. «Взлом среды Нидерландов». Одна задача. И мы её, разумеется, решили. Нидерланды – искусственно созданная организацией «Водный Щит» инфраструктура, которая поставила под контроль и государство, и её жителей, и при том превратила непосредственно Нидерланды в одно из самых процветающих, богатых и автономных государств Европы. Таков вывод из экспедиции (если излагать в один тезис).
Итак, возвращаясь к вопросу, «что такое научно-исследовательская работа», заключаем следующее: это комплекс мер по прояснению актуального поля неизвестного в рамках научной деятельности. Результатом будет являться не то, что вы разузнали или что-то поняли, а субстанция, полученная впоследствии, субстанция, которая окажется полезной для коммерческого, технологического военного или иного использования. Иными словами, нужна конкретная польза. Что немаловажно, рассуждая о критериях научно-исследовательской деятельности, исследователь может попасть «в неловкую ситуацию», поскольку законодательно практически любая информационная деятельность может считаться научно-исследовательской, ее параметры никак не определены в законе. И это порождает отдельную череду проблем и препятствий.
Исследование, проведенное по принципу «просто так», никому не нужно. По этой причине многие нынешние работы различных учёных уныло пылятся на электронных полках непосещаемых сайтов. Исследования должны отвечать параметру «актуальности». И в Экспедиционном корпусе соблюдение данного параметра — строгая основа. В частности, если написать книгу о том, как Водный Щит создал целое государство – получится сверх-актуальный учебник по менеджменту, непосредственно о том, как реализуется технологическая власть. Вдумчивый читатель, повстречавший учебник такого класса, сможет чудеса творить. Только представьте: одна организация создала целое государство. В центре Европы, под носом у всех. При этом в ходе создания никто не устраивал боевых действий и интригующих дворцовых переворотов; так «сложились исторические обстоятельства», что однажды в центре Европы возникло государство, на которое достаточно сложно напасть (сложно перемещать войска по территории, где везде вода; с такой страной выгодно «дружить» и развивать деловые отношения; в нём люди живут хорошо, сытно, автономно. Вот у кого в действительности стоит поучиться экономике и менеджменту. Одна из ведущих сельскохозяйственных стран мира. Одна организация контролирует и поддерживает порядок; как со времён монархов, так и по сей день. Создать государство без единого выстрела, представляете, какой ум, ресурсы и силы необходимо иметь, чтобы решать такие задачи? Какой технологический уровень! Актуально и практично, не так ли?
Начало научно-исследовательской деятельности напрямую связано с ответом на вопрос «какая польза могла бы быть на финише». В Экспедиционном корпусе всё организовано так, что каждая экспедиции, каждое исследования знаменует технологическое преимущество, пусть иногда небольшое, но результат есть результат. Не помню ни одной поездки, где мы не получили технологического преимущества. С другой стороны, какой ценой это даётся — то уже другой вопрос. Египет, в том темпе в котором мы его исследовали, – очень сложная среда. Невообразимо огромный объем информации просто в памяти индивида «не поместится». Приведу ещё пример, идентичный: работая в зимней экспедиции в Хорватии, мы посетили около тридцати (30!) городов за 14 дней. Только представьте на мгновенье: экспедиция длилась 14 дней, разделим 30 на 14, это минимум 2 города в день, не 2 объекта, не 2 храма, не 2 фигуры или персоналии, но 2 города. Это много. По сути, на выходе Хорватская экспедиция открыла нам феномен «Вайтаха» как технологическую идею (описание — в монографии «Невидимый Ангел»). Вторая экспедиция в Хорватию просила существенные вопросы, связанные с технологическими системами соседствующей Венеции; по факту, позволила отобразить саму Венецианскую цивилизацию. Третья экспедиция позволила понять, как создается невидимая армия, способная захватывать любые территории.
Отдельная исследовательская тематика — технологии, изобретённые и внедрённые Венецианской цивилизацией; то, как эти же технологии впоследствии перекочевали в Нормандскую цивилизацию. Изучая аналогичные темы и модели, мы познакомились с богатейшим наследием градообразующих университетов, такие как Гейдельберге и Лейден. Научная группа неоднократно работала градообразующем университете в Германии (Гейдельбергский университет), В Нидерландах (Лейденский университет). В ходе Флорентийской экспедиции нам довелось побывать в Равенне, в таком же университете (причём не покидало ощущение, что университете Равенны – как родной брат Гейдельбергского).
Приступая к исследовательской работе, важно понять, что вы станете исследовать, с чего стартуете и как это в последствии выльется в конкретную пользу. Первична не книга или череда фото, которые вы привезёте из некоей среды, но фактор офизиченной пользы: например, технология или методология, которая позволяет каким-то способом улучшать жизнь. Недаром сказано, что человечество живёт на Земле, чтобы улучшать свою жизнь. И мы в экспедициях неоднократно наблюдаем этот цивилизационный эффект. Наша жизнь ещё 200 лет назад (как принято считать) не была столь комфортной, как сегодня. Есть и такая позиция в научных кругах: исторически человечество только и делало, что воевало, но при этом пыталось улучшать собственную жизнь. И это тоже важно не забывать. А как воевать и улучшать свой образ жизни? Как нашим предшественникам это удавалось? Технологически. И тот, кто руководил разработкой и внедрением технологий, определено и определял облик цивилизации. Отдельное крайнее интересное направление — как это происходило, даже неоднозначен вопрос так называемой последовательности. Технологическая история человечества вовсе не соответствует изобретённой истории, версии которых изложены в учебниках. Откровенно говоря, неизвестно, когда «жизнь была лучше», в 16 веке или в 21-ом. Мы сегодня не можем объективно ответить на данный вопрос. В наших реалиях мы живем в квартирах и домах, а наши предки жили в замках и дворцах. Кому лучше жилось? Нам или им? Или несколько «па» в сторону образования: в качестве эксперимента познакомьтесь с образовательной программой, по которой дети учились в обыкновенной гимназии в дореволюционной России. Познакомьтесь. И сравните с существующей программой обучения. Гимназисты даже логику изучали в 8-м классе, а ныне «логика» — в лучшем случае дисциплина первого-второго курса университета. И не факт, что этой дисциплине вообще отдаётся должное внимание, хотя логика напрямую связана с формированием образа мышления личности. Данные примеры приведены с той целью, чтобы показать, во-первых, как рождаются исследовательские направления (многое «известное» на деле оказывается совершенно неизвестным); во-вторых, чтобы проиллюстрировать, насколько актуальна тема восстановления подлинного облика технологической истории и что «несоответствие» исторических версий — тема открытая.
Разумеется, важно помнить о временных рамках и ограничениях. Далеко не всегда существует возможность длительного полевого исследования, иногда требуется действовать крайне активно и быстро. Поле неизвестного — как цветок, его бутон закрыт. Этот бутон и необходимо приоткрыть, например, в первой экспедиции; в следующей экспедиции приоткрыть ещё, а затем и вовсе развернуть весь цветок. Важно найти ту самую «кнопку», что позволит впоследствии явить миру открытой цветок — уже познанное поле, готовый продукт. И так называемую кнопку важно не просто найти, но и концептуализировать; одной идеи будет недостаточно. Необходимо также ответить на вопрос «Почему именно эта кнопка? Почему вы станете это исследовать именно этот феномен или тему?»
Каждый раз, выбирая подход к исследованию или изучаемой проблематике, даже к простому объекту, важно найти ту самую «кнопку», которая позволит развернуть вам этот цветок. Описываемое прототипологично любой деятельности, неважно, это журналистика или адвокатура. Найдите точку входа, которая заинтересует аудиторию и раскроет для них эту тему.
Приведу пример, основываясь на психологической модели. Допустим, поле неизвестного — «психиатрия». Рассматривая эвристическую модель психиатрии в виде дерева, мы могли бы сказать, что единовременно существуют корневая система, ствол, листья, плоды. Итак, представим психиатрию человека как дерево. Однако наблюдая за деревом, мы не видим его корней, они скрыты. Зато мы можем пойти исследовательским путём «от плода – к корням». В исследовании оттолкнуться от плода, понять, какое перед нами дерево (яблоня, например или груша), затем следовать по веткам, спуститься по стволу, дойти до корней. Таким способом исследуется пациент и лечится психиатрическое отклонение или заболевание. Так это можно описать посредством модели. Можно действовать и по-другому, например, определив психику как машину. Итак, допустим, машина сломана. Как автомеханик диагностирует и чинит авто, так и на примере с моделью психики — логика и тактика подхода известны.
Работа с моделями, особенно создание образных эвристических моделей — тоже важная часть исследовательской работы. Модель выступает переходником к изучению поля неизвестного, одним из ключей проникновения в его тайну. Так или иначе, вообще жизнь человека состоит из поля неизвестного. И прежде чем что-либо сделать, важно понять, как именно этого добиться, как достичь. Чем быстрее происходит осмысление «как?», тем быстрее пытливый ум переходит от неизвестного к исследованию, превращения неизвестного в известное, тем быстрее справляется с исходной задачей. Мало знать, что нужно сделать, важно понять, как. Далее последует техническая работа.
Подводим итог нашему краткому рассуждению: исследовательская деятельность лежит в основе всего сущего. Неважно, в какой деятельности занят человек, сам подход крайне важен в любом деле. Без разработки концепции, модели, логики, без выбрана актуальной задачи, которая даст по итогу полезный продукт подход — исследовательская деятельность лишена сути и смысла.
Поистине, недаром великий Николо Макиавелли говорил: «Умы бывают трех родов: один все постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий — сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Первый ум — выдающийся, второй — значительный, третий — негодный».
Практикум. Французская экспедиция.
В ходе практикуме на примере Французской экспедиции 2022 года я на примерах покажу ход исследовательской мысли: как именно действовала научная группа Экспедиционного корпуса и каким образом исследовала неизвестную среду; какие возникали вопросы и как разрабатывались способы их разрешения; неожиданные находки и новые задачи. Всё это в порядке обзорного принципиального изложения предлагается рассмотреть в формате исследовательского дневника. В Данной статье, к сожалению, ввиду ограничения объёма, не представляется возможным рассмотреть все объекты и экспедиционные находки, однако поскольку цель — показать на конкретных примерах ход методологического исследования, мы рассмотрим ключевые узлы знакомства с неизведанной средой Франции, её богатого наследия и исторических тайн, разрешение которых чётко соответствует категории «полезности».
Первый этап исследования: Клермон
Вечный вопрос «Как?» – настиг научную группу, конечно, не врасплох, но по-серьёзному. Как работать? С чего начинать? Особенно учитывая тот факт, что в Клермоне никто из Экспедиционного корпуса ни разу не был. Находясь в среде или в месте, где не бывал ни разу, а если ещё по прогнозу обещают дождь, возникает объективная дилемма: что из аппаратуры с собой брать? От выбора технического снаряжения зависит, что вы сможете сделать, а что не сможете. Мы заранее подготовились к экспедиции, учитывая всевозможные условия и параметры потенциальных препятствий. В Клермоне я решил остановить свой выбор на двух фотоаппаратах: новая пленочная Leica (с потрясающим зумом 35-70 мм) и Nikon 35мм. Также я вооружился достаточно мощным биноклем Leica, и требуется отдать должное: без бинокля было бы непросто.
Итак, в первый день мы прибыли в центр города Клермон, подошли к собору, построенному из вулканического камня. Перед нами возвышался Клермон-Ферранский собор — величественное наследие предков. Кафедральный собор — главная достопримечательность Клермон-Феррана. Поразительным является его черный цвет, связанный с вулканической скалой Вольвик, из которой он был построен. Строительство началось в 1248 году… О его тайнах — несколько позже.
Клермон находится в окружении пяти потухших вулканов. Любопытно, конечно, не только сам факт пяти потухших европейских вулканов, но и вопрос выбора места: неужели нет другого места, где построить собор? Например, подальше от потухших вулканов. Таков был первый возникший вопрос. Итак, вулканы и собор. Где мы уже встречали аналогичную модель? Проводим прототипологическую параллель: в городе Катания на Сицилии мы встречаем тоже самое (идентичное место выбрал центрального Катанийского собора).
Итак, теперь внимательнее и обстоятельнее осмотрим сам собор. Что он из себя представляет и зачем он здесь? Во-первых, в исследовании требуется «за что-то зацепиться», «надломать скорлупу», с чего-то начать. Делаю несколько снимков, опускаю фотоаппарат и гляжу на правый торец собора, где расположен такой архитектурный ансамбль: Дева Мария, ребенок и корона. И пускай мы этот символ уже неоднократно видели, всё же он ничего не дает. По какой причине? Дело в том, что у него множество значений. Следуем далее вдоль собора, поворачиваем за собор, видим вход. Поднимаю голову — вижу, что наверху стоит некая фигура, но не могу её рассмотреть. Тут-то в помощь бинокль: оказывается, на вершине — Георгий Победоносец. Обходим Клермон-Ферранский собор ещё раз и наблюдаем такую картину: на стенах объекта наверняка ранее были различные статуи и фигуры, но кто-то все статуи сбил и обезобразил вход. Справа же, на площади расположен огромный монумент некоего дворянина, который и построил этот храм, такой злодей.
Итак, на этапе «надлома» мы анализировали внешний фасад Клермон-Ферранского собор, сопоставляли архитектурный шифр европейского мистицизма собора и центрального монумента на площади. Итак, если запечатлённый на столетия памятник отображает героя как авторитетную фигуру, как воплощение счастья, благополучия и стяжаемого богатства, то собор хранит методический плата информации; по сути, это – тренировочный центр. То есть сам фронтон уже «говорит», что человек может обрести счастье, благополучие и прочие блага посредством тренировок в достижении могущества. Я «взломал» собор почти сразу, и опять-такие, это возможно в силу того, что европейский мистицизм мы изучаем около десятилетия.
С ходу внутрь собора мы не попали, поскольку храм открывается в 14:00. Но я уже понимал, что передо мною — Его Величество Драфа (кому интересно, рекомендую к знакомству книги «Правдань, «Корабельный Бог» и «Книжник: архитектура Европы как язык европейского мистицизма). Оставалось сформулировать, в чём задумка этого собора.
Исследование изнутри градообразующего собора города Клермон-Ферран изнутри
Да, первый день работы увенчался «взломом» сдвоенного города Клермон-Ферран. Но что жатому предшествовало? В первую очередь, понимание, что перед нами — розенкрейцерский город, без сомнений. Пока мы побывали только в одной его части, Клермоне, и получили гипотезу (иллюстрированную доказательствами), на основании применения метолов визуальной социологии, прототипологического анализа и в ходе сравнительно- сопоставительного анализа фигур и прочего архитектурного наследия европейского мистицизма в пределах города.
Клермон хранит тайну, которую охраняют и защищают вовне рыцари-тамплиеры Феррана. Если эта гипотеза верна, то на следующем этапе исследования — исследования в Ферране — мы должны встретить статуи Христа.
Изначально в Европе розенкрейцерская традиция существовало в некоей базовой форме, в некоторых исторических регионах — со своими поправками. Особенно факт наличия «поправок» прослеживается при сравнении среды Франции, Австрии, Германии, Рейна.
«Не думай и не проси» (иначе туда дороги тебе нет, от Георгия Победоносца к Драфе). Об этом входящему говорит надпись над двумя статуями девы Марии, которые стоят, будто стражи, на входе. Одна из них просит, другая думает. «Молчи и слушай, ибо на земле правду знают немногие» — процитируем этот постулат другого храма, исследованного нами несколько дней назад в Германии, который звучит как продолжение девиза клермонского храма! Более того, собор Клермона свидетельствует, что помимо привычной правды есть еще одна, еще большая правда, про которую вообще никто ничего не знает (кроме избранного круга лиц — учредителей порядка).
Интересно, что при всей христианской направленности Франции как страны, то, что мы видим здесь – чистейшей воды марианство. У них даже статуи Иисуса Христа нет. Собор, стало быть, розенкрейцерский, он марианский. Рыцарский, как и все соборы Германии, которые принадлежат розенкрейцерскому ордену.
Слева святой Августин с сердцем в руке – то есть, это храм повелителей сердец. Дальше кавалькада: справа розенкрейцерская Дева с крестом и розами справа, а слева тамплиерский орден со всеми регалиями, целый совет рыцарей!
Для розенкрейцерского ордена, Драфа это ключевая система – по сути, система их веры. Когда мы идем дальше, то попадаем в машину розенкрейцерского ордена, которая состоит из розенкрейцерской обители религиозной, и тамплиерской обители рыцарской. Клермон-Ферран так и построен сам по себе как город. Клермон это религиозный город, а Ферран рыцарский, графский. То есть, по такому же проекту, как изображен внутри. Итак, объект представляет собой тайну, а вовне эту тайну охраняют рыцари. Войти сюда нельзя, потому что тайна требует от человека, чтобы он прежде стал рыцарем. Только в таком случае он может причаститься тайне и не иначе. И само архитектурное строение показывает, что войти имеет право может только рыцарь, иначе никто и не пропустит, — это частная собственность. Конечно, так было раньше; сегодня любой желающий, турист и исследователь может ступить внутрь. Но извлечет ли он мудрость из этого места?
«Тайна благополучия и счастья открывается через учение к величию» — такова формулировка доктрины центрального градообразующего собора города Клермон-Ферран. Об этом свидетельствуют статуи девы Марии в короне внизу и Георгия Победоносца с драконом, который «кусает его щит» – наверху собора. В комплексе этот ансамбль можно пояснить так: человек может достичь благ только в процессе тренировки в достижении могущества – таково основное направление размышления или «пища для ума», символьном запечатленная в этом соборе.
Конкретно как это сделать, рассказывают другие храмы, которые располагаются ниже по горе. Например, во втором соборе, который сейчас находится на реконструкции – внешне красней необычном, с деревянным резным иконостасом – мы увидели символы: колокол и рука Божья, что спускает два ключа крест-накрест (итак, перед нами — ключи Драфы от верхней и нижней ложи, в соответствии с системой Европейского Мистицизма). Ключ – это тайна. То есть, наверху было задано направление «Стать Рыцарем», а здесь, в церкви ч, даются ключи, чтобы человек понял, как именно сделать.
Верхний храм на горе поясняет «что делать», нижний храм — как подойти. Прочие храмы и сооружения также представляют собой интерес: в них наука (Драфа) методично разбита на блоки. Так, и каждый низлежащий храм представляет собой некий пласт дисциплин, позволяющий пройти этап за этапом. Соответственно, необходимо пройти все храмы внизу, осмыслить их мудрость, применить её на деле, затем вернуться обратно (в Верхний, Кафедральный Собор) и уже воплотить девиз в жизнь.
Но при этом, чтобы вообще войти в Клермон (получить такое право), прежде надлежит стать рыцарем. Как стать – об этом нам должен рассказать город Ферран.
Для розенкрейцерского ордена Драфа – это ключевая система веры. Исходя из характера символьного наследия и способа организации храмов, мы с первых шагов понимали, что оказались не просто в городе, но в «сдвоенной рыцарской обители», состоящей из розенкрейцерской обители и тамплиерской обители. И вот что любопытно: Клермон-Ферран (как городская формация) так и устроен, поскольку Клермон – это религиозная обитель, а Ферран – это рыцарская обитель, дворянская. «Соединение религиозной части Клермона с рыцарской Феррана представляет единую систему» — такова была первичная гипотеза на стадии знакомства с Клермоном. То есть, внутри круга проживают религиозные деятели и мудрецы, охраняющие тайну. А вовне эту же тайну охраняют рыцари. Войти «внутрь круга просто так» не получится, поскольку тайна требует от человека ретрансформации: прежде он обязан стать рыцарем, иначе ему тайны не видать, не положено. Только рыцарю позволено причаститься Тайне.
Безусловно, мы не прошли мимо храма Сантьяго-де-Компостела – одного из знакомых храмов, отмечающих путь паломничества Святого Сантьяго. Содержание храма (с позиции символьной нагрузки) представляет собой эталон храма ордена Розенкрейцеров. Как запечатлена на фотографиях, сам по себе собор довольной «пустой»; это стандартный рыцарский храм с колоннами; в нём отсутствует внутренний алтарь. В этом храм рыцари приходили молиться. И только с правой стороны сохранился некий старинный фрагмент храма. Все эти элементы задокументированы, запечатлены на аналоговое фото (важная и полезная привычка, выработанная в Экспедиционном корпусе).
Так, на основании первого дня исследований была сформулирована гипотеза: в верхней точке города располагается храм, предоставляющий рыцарю ответ на вопрос «что делать?». Внутри описано, как подойти к реализации. В храмах, расположенных ниже по мере спуска с горы, Драфа, как тайнознание, разбита на блоки, каждый из блоков – это учебная аудитория, запечатлённая в архитектурных комплексах отдельных храмов. Храм на горе отображает девиз «что нужно сделать» (то есть ЧТО реализовать). Сама реализация (как сделать) возможна в том случае, когда человек объективно осмысливает определенные принципы, подходы, элементы тактики. Чтобы в этом многообразии разобраться, придётся спуститься вниз с горы, пройти все храмы у её подножия, осмыслить символьное наследие Драфы, затем вернуться обратно к верхней точке (к Кафедральному собору), и уже будучи подготовленным и понимая «что/как» воплотить девиз в жизнь. Но при этом, прежде чем вообще попасть в Клермон, надо стать рыцарем.
На второй день экспедиционного исследования мы планировали посетить рыцарский, графский Ферран, и на основании знакомства с его объектами заключить, верна ли изложенная гипотеза. Уже в первый день визуальное исследования и символьный анализ позволили получить доказательства выдвинутой гипотезы, но дальнейшее исследование призвано «расставить все точки над i». И если гипотеза верна, соответственно, на втором такте в Ферране предстоит осмыслить, как именно становятся рыцарями — теми, кому позволено войти в Кафедральный собор и лицом к лицу встретиться с Правдой.
Подтверждение гипотезы. Города Ферран и Бриуд
Итак, на второй день мы прибыли в Ферран – маленький городок, в котором нас ожидал один некрупный объект, базилика Нотр-Дам-дю-Пор. Обойдя по кругу храм, приблизившись ко входу, мы обратили внимание на один интересный объект — статую Девы Марии с ребёнком (как элемент полнодиапазонной технологии). Прямо на входе написано «Наша Дама избавления». Следующий символ, приковавший внимание — перекрещенные руки. Данный символ однозначно разъясняет, кто хозяева данного храма — Орден францисканцев. Францисканцы, как известно, – отменные специалисты в области подготовки и перевоспитания людей, одни из самых технологически продвинутых и интеллектуально развитых людей своего времени. Непосредственно францисканцы воспитали не одно поколение рыцарей. Одна из ключевых задач ордена – подготовка кадров. В недрах ордена францисканцев, к слову, зародился орден Тамплиеров или, как его изначально называли, орден Святого Архангела Михаила. Чем интересно внутренне убранство храма: наблюдается другой механизм построения храма; так, движение в храме от объекта к объекту осуществляется зигзагом (слева направо, затем справа налево). Совершенно не так, как, например в храмах Германии, где прихожанин, изучая наследие и «содержимое» храма, движется прямо (к алтарю), затем вверх (потолок) и назад (завершение формирования комплексной картины). Ферранский храмовый объект хранит знание о том, как обретается истина, как человек проникает в тайну и как он обретает силу. Таким образом, на основании сравнительно-сопоставительного анализа и компаративного методов, руководствуясь подходами визуальной социологии, мы пришли к заключению: гипотеза, родившаяся в первый день при посещении объектов Клермона подтвердилась на все 100%.
Мы вышли из храма и приступили к осмотру домов французской знати. К сожалению этот старинный французский городок более выдающимися танцами делиться не спешил. В какой-то степени несколько расстроенные мы решили отправиться на базу Экспедиционного корпуса. И тут, как говорится, осенило: «слона-то мы чуть было не заметили». Временная база корпуса располагалась в поместье, в неком гостевом доме некогда богатого Дворца. А небольшой город, которому принадлежат эти земли, находится чуть в стороне. Поскольку регламент времени позволял не останавливаться на достигнутом, мы отправились в этот город – в город Бриуд.
Центр Бриуда венчает, на мой взгляд, самый красивыймонастырь во всей Франции. Настоящий розенкрейцерский монастырь. И атмосфера самого объекта поистине непередаваемая; одним словом — «мощь»! Мощь и величие великих предков. В монастыре мы находились достаточно долго (и, разумеется, вели фото- и видеосъёмку). Мы обошли весь город, и то, что не увидели в Ферране, встретили здесь, в Бриуде: богатые дворцы знати, розенкрейцерский монастырь, расписное поместье, графский дворец, раскидистый парк. И всё неподдельно «живое», подлинное (не культурно-исторический проект, отстроенный специально, в коммерческих целях, развлекать туристов, как, например Чичен-Ице).
Этот день погружения в неизвестную среду — в богатый и молчаливый регион Оверни, напомнил нам хорошо знакомы калабрийские мотивы. Если не знать, что находишься во Франции и под определенными ракурсами рассматривать среду, вполне возможно обмануться и заключить, что находишься в такой же молчаливо Калабрии. Этот эффект касается только Оверни (речь не идёт о Гаскони и Нормандии).
Итак, за плечами — два дня исследовательской работы. В двух городах гипотеза подтвердилась. Объекты данного исторического региона свидетельствуют о том, что научная группа соприкоснулась с древнерыцарской верой, с древним знанием времён Карла Великом (изначальная комплексная система, или Драфа без деградации). Из предшествующих экспедиционных исследований уже было выведено, что Драфа — ключевое системные знание розенкрейцеров (образно выражаясь, Драфа – это их религия). Что важно отметить: в Оверни преобладает марианство, поскольку Дева Мария – центральный персонаж (не Иисус Христос), все остальные – второстепенные. Из области дальнейших научных исследований и секретов, которые предстоит расшифровать, несколькими словами отмечу базилику святого Юлиана (как объект входит в систему храмов на пути паломничества Сантьяго де Кампостело из Испании в Германию). Так, в базилике св. Юлиана кроется настоящий мистический трансцендент; этот объект – особенный мемориальный комплекс; место соприкосновения со Смертью. К дешифровке содержимого базилики стоит подходить отдельно, ввиду символьной нагрузки; в частности, интерес представляет дешифровка и анализ изображений на витражах.
Исследование неизвестной территории: выводы сравнительно-сопоставительного анализа
Наука предназначена для того, чтобы раскрывать поле неизвестного. Однако как раскрывать «поле неизвестного»? Что такое научно-исследовательская работа? Напомним: это комплекс мер по прояснению актуального поля неизвестного в рамках научной деятельности. Результатом будут являться те выводы, та информация, некая субстанция, которую вы получите и впоследствии, этот продукт станет полезным для коммерческого, военного или прочего использования. Обязательная, неотъемлемая и незаменимая часть научно-исследовательской работы – это польза!
Итак, на примере изучения неизвестной территории Оверни попытаемся прояснить, как именно проходит исследование неизвестной территории.
Научный экспедиционный корпус недаром отправился исследовать одно из старейших государств Европы. Эта земля хранит технологическое наследие прежде великой империи времён Карла Великого. Эта земля породила разного рода великих «сверхлюдей» – мыслителей, полководец, первопроходцев, учёных, изобретателей, идеологов. Сколько состоялось войн между Францией и Германией? Францией и Испанией? Францией и Англией? И ведь не беспричинно, не так ли?
При исследовании этой неизвестной территории в ходе погружения мы лицом к лицу столкнулись с наследием розенкрейцерского ордена, которая состоит из рыцарской розенкрейцерской и тамплиерской обители. Но вот что интересно, Клермон-Ферран сам по себе так и построен: Клермон – это религиозная обитель, а Ферран – это рыцарская обитель, графская. То есть сам город построен так, как отображено нарисовано в Кафедральном соборе внутри, по такому же религиозному проекту. Это соединение религиозной части Клермона с рыцарской Феррана. То есть внутри живут религиозные деятели, здесь тайна. А во вне, эту тайну охраняют рыцари. Войти сюда нельзя, потому что тайна требует от человека, чтобы он стал рыцарем, только тогда он может получить тайну. И сама архитектура этой области показывает, что только рыцарь может сюда войти. Сейчас конечно сюда зайти может кто угодно, любой человек, но раньше, во времена рыцарей – нет, потому что это частная собственность, вас просто никто не пустит.
Первый Кафедральный храм на горе рассказывает, что нужно делать, чтобы достичь вершины, но сделать это можно только осмыслив определенные аспекты. Второй день погружения в область Оверни, подтвердил наши гипотезы.
На следующий день мы поехали закрывать магический круг в город Рьом. Прибыв в Церковь Богоматери Мартюрет, с удивлением обнаружили, что она практически пустая. Храм очень большой, но начинка крайне сомнительная. Это розенкрейцерский храм, без алтаря с изображением дам и роз. Классическая история, запечатленная в архитектурных образах, гласила, что в этом небольшом городке мы имеем дело с пятью знаменитыми семьями. Розенкрейцерские ордена вырастают из семей, идеологическая и духовная основа — родовое сопричастие. В древней рыцарской розенкрейцерской традиции семья может вырасти по масштабам практически до армии. Безусловно не все члены семьи ими становятся. В этом отличие древней розенкрейцерской системы — а именно возможности сформировать воинский орден из людей. И я выдвигаю гипотезу, что эти пять семей являются хозяевами Оверни, соответственно, подле каждого такого храма должен быть замок.
В церкви мы приобрели буклет с описанием краткой истории этого храма. Какое «совпадение»! Оказывается, было пять сестер, которые и являлись хозяйками Оверни. Теперь нам предстояло выяснить, действительно ли каждому храму принадлежит замок. Мы изучили карту. Итак, согласно геометрии расположения архитектурных объектов, храму, в котором мы побывали, и правда принадлежит замок, я бы сказал дом-дворец. Давайте отметим отличия замка от дворца. Замок – это дом, окруженный фортификационной системой. Допустим, форт или крепость — просто фортификация, там жить нельзя (не предназначен для жизни). Конечно, внутри крепости можно поставить палатки, можно разместить воинов, на кострах готовить пищу, но это не жилой дом. И существует «дворец» – дом без фортификации, ничем не защищенный. Просто дом с забором, чтобы обозначить некую территорию владения. Поэтому, когда мы говорим «замок», имеем в виду непосредственно «дом», который имеет сложную фортификационную систему обороны: рвы, башни, где были бы казармы, столовые, тренировочные плацы, то есть целая система.
Когда мы начали исследовать окрестности и искать замки, мы обнаружили крепости и дома, но никак не замки. То есть подле каждой церкви есть или крепость, или дом. Но замка мы не встретили ни одного. Возможно замки когда-то и стояли здесь, но в настоящий момент их не наблюдается. Мы видим отдельно храмы, дома – дворцы и отдельно укрепления, крепости. Как в Гейдельберге, например, в Оверни замков нет, они там мощнейшим образом защищены, как машины стоят. Чем замки ниже на равнине, тем они меньше защищены, а в самом низу, которые стоят – совсем не защищённые, просто дома. Роскошные огромные дома. Чем выше замок стоит, тем мощнее фортификация у него. В Оверни этого нет. В этой исторической местности дома располагаются обыкновенно в низине либо на небольших холмах.
Итак, вывод работы в ходе исследования неизвестной территории Оверни. Мы получили достаточно мощный субстанциальный объем при исследовании неизвестной территорий, где по сей день сохранена древняя родовая рыцарская вера, вдали от влияния нынешней цивилизации. Оверни является старинным местом, оплотом цивилизации рыцарской веры. Мы имеем дело с конгломератом фамилий (семей), которые являются истоком некой процивилизаций, в этом сомнений нет.
Оверни абсолютно автономен. Данный исторический регион не нуждается ни в каких ресурсах (к сравнению – так же, как и Рейн). Рейн меньше разрушен, Оверни – больше. Как так сложилось? Обратимся к «движущим силам истории». Истории хорошо известен такой исторический персонаж как кардинал Ришельё, который намерено разрушал Оверни, всеми возможными способами. Он желал снести все замки и все фортификационные системы. Ему удалось ликвидировать около 2000 замков во всей Франции. Чего он хотел этим добиться? Вероятно, стереть с лица земли древнюю веру, неугодных «конкурентов». Он всячески боролся с проявлением рыцарской аристократии, но как мы видим, есть регионы и области, которые он не смог разрушить. Статус некоторых дворян был настолько высок и влиятелен, что рушить их замки он побоялся. Но что он мог – то и разрушил. Так возникло двоеверие.
В комплексе проанализируем треугольник: Клермон – Ферран – Рьом. Три города, которые могли бы определить три рыцарских традиции. Но данных, увы, не так много, лишь в некоторой степени сохранилось наследие Драфы (поэтому как именно выглядят эти традиции — вопрос открытый, собственно, представляет собо перспективное поле для дальнейшего изучения). Можно точно утверждать, что в данном регионе центральным выступает культ Девы Марии, что и есть второй период, Драфа. Культа Иисуса Христа – нет, он второстепенный во всем. Наблюдается поственецианская цивилизация, подтверждением выступают фигуры отцов-основателей в центральных храмах.
Эта область прекрасна для практического изучения Драфы в полном, изначальном объёме. Фигуры и символы в храмах будто наставляют: «Молчи, сиди и слушай, пока с тобой все вокруг разговаривает». Так, загадки Оверни позволяют понять основополагающие фундаментальные вещи, которые могут привести человека к методическому освоению дороги к триумфу, к небывалым новым вершинам и сверх-постижениям.
Оверни — совершенно не туристический регион, даже сувениров здесь не найти. Пейзажи во Франции шикарные — истинный фотографический рай. В день, как минимум, по три пленки «улетает». Ландшафт достаточно сложный. Подобного рода местность человека делает выносливым. Представим, как рыцарям приходилось долго стоять в стременах, потому что здесь гористая местность. Посидеть отдыхая в седле, можно было только возле храма. Для передвижения верхом понадобится серьезная физическая подготовка (по-другому в те времена не передвигались). Вайтаха здесь воспитывает некую свободу в человеке, независимость, силу и собранность.
Храмы возведены из огромных обработанных булыжников, в том числе из вулканического вещества. Как эти камни водружали? Возможно, поднимали на лебедке. Можно точно сказать, что уровень образования, математики, науки, градостроения и архитектуры здесь очень высокий. Необходимо обладать исключительным мастерством, чтобы храм, построенный в 12-ом веке, простоял до наших дней. Вот еще вопрос: где зодчие или рабочие брали стройматериал для всех храмов? Экспедиционный корпус не зафиксировал в округе ни одной отработанной скалы. В этом заключается «паранормальность» Оверни. Складывается впечатление, что все богатство словно сваяно из воздуха, а не из камня.
От концептуализации — к гипотезе — к открытиям
Несколько слов о «взломе», концептуализации и разрешении комплексных научных задач. Представьте, что вы в режиме ограниченного времени исследуете архитектурное наследие, скажем, некоего древнего норманнского храма. Если вы не воспринимаете, что и где располагается (речь идёт об архитектурных элементах), если не понимаете целостный композиции, многозначительности каждого символа, что же, будет очень тяжело понять, что запечатлено и «написано» в том или ином храме. Тот же принцип и в фотографии: если постоянно не работать над композицией, тяжело осмыслить, кто и что хотел «сказать» своей фотографией.
Поделюсь комментарием на предмет того, что я заметил по фотосъемке. Когда фотографируешь на пленку, тебе легче думается. Конечно, прежде чем сделать кадр, тебе приходится всё, что ты видишь, соединять в уме в единую композицию и только после этого фотографировать. Когда фотографируешь на «цифру», ты можешь вообще композицию мысленно не обрабатывать: допустим, тебе что-то понравилось и ты просто нажал кнопку. Плёнка заставляет концептуализировать то, что ты видел. Цифра – нет, не заставляет, то есть ты можешь это делать, а можешь и не делать. А так как человек — существо ленивое, он не станет утруждать свой ум и разум, предпочитая фотографировать то, что нравится. Поэтому в момент съёмки многих объектов я убрал цифру и взял в руки плёночный фотоаппарат. Да, порой приходится немного помучиться, но и результатов на выходе стало намного больше.
Нам важно помнить каждую минуту, что, работая на неизвестной территории, нам прежде всего требуется осмыслить и понять концепцию данной территории. И для решения этой задачи одного дня не всегда хватает. Например, исследуя Нидерланды, мне понадобилась неделя, чтобы понять концепцию территории. И только через неделю появилась концепция контроля фортификаций территории, т.е., система контроля инфраструктуры, и только после осмысления концепции все начало перед нами раскрываться и становится понятным.
Исследуя неизвестную территорию, вам должны быть интересны не только храмы, символы и люди, но и то, как они живут, какие у них дома, например. Например, пересекая Мексику, наблюдая один и тот же пейзаж — дома в виде будок, рядом с которыми возвышаются величественные замки, — начинаешь понимать, «здесь что-то не так», не может быть такого, что раньше, пару веков тому назад мексиканцы возводили такие монументальные архитектурные сооружения, а сегодня не в состоянии построить себе нормальное жилище. При этом местные жители всячески путаются вас убедить что это величественные сооружения строили их предки, то есть коренные жители Мексики. А разница такая между строениями «тогда» и «сейчас» объясняется некой утратой технологий.
На самом же деле, никаких технологий у коренных мексиканцев никогда и не было. И то же самое я могу сейчас сказать про Оверни, а именно местечко Клермон. Люди, проживающие в Оверни «здесь и сейчас», не имеют никакого отношения к тем архитектурным сооружениям, которые были построены много веков назад. А вот, в Рейне, напротив, вы увидите другую картину: не только величественные замки, но и не менее величественные дома. Очень легко сопоставить разницу «тогда и сейчас», контраст очевидный. И вроде бы, как принято считать, мы живём в 21 веке, нас должна щедро одаривать эволюция, и тем не менее, наблюдается некая странная тенденция: все современное, только ухудшается, а все древнее на фоне нынешнего только улучшается. И осознавая такую разницу сейчас в 21 веке, можем весьма чётко заключить: нынешнее население, проживающее в той или иной исторической области (как в Оверни), к древним архитектурным сооружениям не имеют никакого отношения. Это наблюдение свидетельствует о том, что историческое наследие создано совершенно другой цивилизацией, другими людьми. Конечно же, подобное рассуждение влечёт за собой вереницу новых вопросов: какие технологии позволили людям древности сделать то, что мы не можем сегодня? Кто строил и возводил столь мощные фортификации, храмы, сопоры и прочие монументы? Почему конкретно в этой области? Почему здесь? Для чего?
В ходе такового рассуждения оформила свои очертания ещё одна прекрасная гипотеза, выросшая в недрах экспедиционного корпуса. Гипотеза о том, как «тигр» Рейна (Норманнской традиции) прыгнул на Оверни, приземлился на лапы и обустроил себе некий передовой пост для дальнейшего освоения земель в направлении Испании. Мы видим оплот Рейна, его мистической традиции на французской земле, где, по идее, такого не должно быть. И если гипотеза верна, соответственно, известно, как в этом историческом регионе возникли такие величественные храмы.
Посланники рейнской традиции прибыли в эту область и культуру, технологии, мудрость и методики принесли с собой. Иначе в цангой местности просто не из чего строить подобные сооружения, как например, Кафедральный собор в Клермон-Ферране, но если мы имеем дело с Рейнской традицией, значит, технологии, машины, транспортные средства были привезены в эти края. Условно, на простой модели, можно было бы сказать так: посланники Рейна «высадили передовой десант» и построили промежуточный пункт для освоения европейских земель впоследствии. Так возникла «колония Рейна». Данная гипотеза весьма выдержанна, и в ходе дальнейшего экспедиционного исследования мы неоднократно к ней возвращались с новыми и новыми доказательствами.
Дескриптивный анализ при исследовании неизвестной территории Гаскони и Нормандии
«Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс. И в ваших жилах тоже есть огонь. Но умнице фортуне ей богу не до вас, Пока на белом свете, Пока на белом свете, Пока на белом свете Есть Гасконь«, — Капитан де Тревиль.
Цитата из фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра»
Гасконь — старинная историческая область Франции, часть Окситании.
Научную группу во время исследования не покидала следующее наблюдение: «Здесь храмы калабрийские, окружающая среда сицилийская, а люди – неаполитанские». Откровенно говоря, не совсем это место похоже на привычную Францию. Здесь все, абсолютно, «кричит» о том, что это — оплот повелителей сердец. О них читайте в предыдущем посте.
Наиболее известным гасконцем на весь мир, безусловно, выступает тот самый д’Артаньян. В доме настоящего дворянина, выступившего прототипом известного мушкетёра, наша научная группа также побывала.
Как гласит поверье, король Франции сердечно переживал гибель д’Артаньяна, а один из маршалов даже воскликнул в чувствах: «Лучше француза – больше в мире нет!» Александр Дюма великолепно передал истинные факты биографии Шарля в изящном переплетении с вымышленными. Шарль Ожье де Бац де Кастельмоор, граф д’Артаньян — гасконский дворянин, сделавший блестящую карьеру при Людовике XIV в роте королевских мушкетёров.
Именно здесь, в замке Кастельмор и родился д’Артаньян. Но носил он в то время имя Шарль Ожье де Бац, а затем, переехав в Париж, взял фамилию матери Де Артаньян, которой и было суждено прославиться.
На 6-й день экспедиции мы работали на его родине, где гордо высится памятник и красуется в лучах солнца дом прославленного мушкетера. Невольно задаешься вопросом: а такой ли он выдуманный персонаж?.. При доме Кастельморе сохранилась разрушенная капелла и даже графский пруд.
В Гаскони экспедиционный корпус встретили крайне гостеприимно. Здесь все радушны, доброжелательны, благодаря предшествующим экспедициям и познаниям в области европейского мистицизма, здесь все знакомо и, казало бы, известно… и одновременно неизвестно ничего, Настоящая неизведанная территория!
Гасконь – исторический «фрагмент», несколько не похожий на Францию, а центральным персонажем, героем, взращённым и выкованным в его землях, является повелитель сердец. Научная группа погрузилась в особую среду: на территорию, где учат, как быть повелителем сердец. И все храмы Гаскони – это подсказки на этом пути. Отдельное внимание посвятим первому храму (Церковь Св. Варфоломея), который, по всей видимости, неоднократно перестраивался и реставрировался. Алтаря в храме нет. Зато вместо алтаря первая же встреченная фигура даёт жаднейший жизненный рок — урок рыцарской веры: прежде чем принять правду, нужно умереть.
Повелитель сердец – это человек, живущий на земле несколько необыкновенной жизнью. Повелители Сердец – люди, остающиеся в тени, словно за кулисами. Они вершат порядок, технологический суд и, по сути, определяют облик мира — настолько велика сила их интеллекта, технологического преимущества и верность традиции. Для обывателя Повелители Сердец всегда остаются тайной и загадкой (в отличие от предыдущей ступени розенкрейцеров, для которых слава – это естественный «бонус» результатов и достижений).
Повелители сердец – так или иначе люди, связанные с трансцендентном (с потусторонним миром, как сказал бы великий Липот Сонди): им помогают вершить правду «с того света». За Повелителями Сердец скрывается огромная системная «машина» небесной иерархии (предки, предшественники, учителя, которые давным-давно умерли), их мудрость, авторитет, сила и личный пример помогают «с того света» здесь, на Земле, вершить правду. Им помогает кто-то свыше, но не Бог, а Престол Божий. Стержень порядка на Земле.
Гасконь – это земля Повелителей Сердец.
Руан. Нормандия.
Итак, что методы визуальной социологии и сравнительно-сопоставительного анализа с наследием европейского мистицизма позволил нам обнаружить в сердце Нормандии, в городе Руан?
«Мы попали в машину норманнской судьбы. Здесь ярко видно, что человек – кузнец своего счастья, потому что это он сам выбирает, как жить и как действовать, и ему не на кого сетовать».
Обзорно осветим один из тех феноменальных дней экспедиции, когда научной группе удалось осуществить взлом неизвестной территории. Нормандии — проникнуть в ядро его технологической тайны.
Нормандия преподносила сюрприз за сюрпризом. Так, в Кане научная группа при полевом исследовании погрузилась в среду Британии, однако Руан (известный тем, что здесь на площади казнили Жанну д’Арк) — совсем другая земля. Сложилось такое впечатление, будто научная группа снова вернулись в Нидерланды: такие же велосипедисты, каналы, набережные, баржи, богатая архитектура.
Особенное внимание приковывает прекрасный Руанский собор. Храм норманнский, весьма традиционный, его архитектурное содержание разбито на фигуры, блоки и композиции, из которых образуются целые наборы.
Гипотеза, предшествующая взлому, непосредственно стоит на том факте, что из архитектурного собрания всех статуй и изображений данного собора можно методом конструктора, реконструировать и воссоздать любую (!) религию.
Однако даже если гипотеза верна (а череда фото-подтверждений и визуальный анализ, метод социологического наблюдения и экспертная оценка определённо свидетельствует в пользу весомости данной гипотезы), возникает вопрос практического толка: а зачем в таком случае строить такой собор?
Так, в ходе из череды размышлений, состоялся настоящий «взлом». Храм как феномен — категория не только овеществлённая. В ряде традиций и сегодня существуют выражения «храм в сердце» и даже «храм в голове» — то есть, в сознании, как остов мышления человека. Итак, исследования Руана показали, что мы имеем дело непосредственно с осмыслением второго храма — неовеществлённого. Храма как системы, определяющей основы мышления и гаранта образа жизни человека. Иными словами, тайна Руанского собора подталкивает к пониманию, что первичен «храм мыслительный» — тот, глазами не увидеть. Функцию храма материальное сооружение (Руанский собор) в данном ключе выполняет частично: собор представляет элементы храма, который формируется в сознании личности, поэтому их в Руане и расположено такое обильное множество — 5 величественных соборов, один выше другого, на квадрате 500 м!
Из набора фигур, блоков и композиций человек собирает сам свой храм, который у него в голове. В этой среде можно собрать любую веру, какую человеку хочется – даже дохристианскую. Языческие элементы наблюдаются повсюду, мы даже видели дохристианское святилище, камни с рунами.
Изображение двух ангелов позволило осмыслить ключ к двойной дешифровке содержимого храма: они свидетельствуют о существовании двух путей: монашеского и рыцарского. И оба пути одинаково угодны Божьему престолу, так что лишь самому человеку выбирать, каким путем идти. Но в зависимости от выбранного, и храмы для подготовки человека будут разные, и его обязанности при жизни тоже. Так, храмы Нормандии отображают технологический и методический замыслы двух путей все информационные «наборы», поскольку за каждой из фигур которого стоят определенные механизмы, знания и навыки.
Эти два начала, соответственно, определяют деформацию изначальной веры и разновидности разновидностей веры, ныне существующих как результат некоего искажения (можно сравнить с принципом отражения в зеркале). Более того, если в Гаскони вера Повелителей Сердец и только так (иных вариантов не предусмотрено), то в Нормандии, при условии понимания и умения руководствоваться наследием Европейского мистицизма, как древнейшей пранауки, человек способен собрать любой сердечник из наличествующих элементов. По сути, все в руках человека, если он знает, как этим всем пользоваться. Набор везде один и тот же, и из него представляется возможным создать любую веру при наличии технологических средств.
Итак, дамы и господа, так выглядит норманнский квест — норманнская судьба. И от того, как сформирует человек храм в своём сознании, зависит вся его дальнейшая жизнь. И нельзя сказать, что этот храм невозможно изменить. Если способен – меняй. Вся проблема в философии, в глубинных уровнях тренировки. Человек сам решает, по какому пути ему идти.
Тот, кому под силу править собственной судьбой, в истории известен как «феномен». Не просто как личность, но как настоящий «сверхчеловек».
По факту, в результате экспедиции мы получили технологическую схему восхождения повелителей сердец в Гаскони (люди, вменяющие порядок и выступающие его оплотом — те, кто определяет облик мира). Также и мы изучили и технологическую схему становления сверх-человеком в Нормандии. Две мощнейшие технологические схемы за экспедицию – это крайне весомый и качественный результат.
Кто же Вы, мадам же Франция? Клермон-Ферран представляет технологическую схему подготовки рыцаря; Гасконь — земля «повелителей сердец» — тех, кто вершит и соблюдает порядок, в Нормандии же нам предстояло встретиться с воплощённой категорией «сверхчеловек» — весьма подготовленной личностью, тем самым «сверх-Я» каким каждый мог бы стать, если собрать правильную конфигурацию храма в сознании. Вайтаха как невидимый механизм данного исторического региона побуждает человека переосмыслить подход к жизни; собрать «храм» в сознании, т.е. сформировать некий образ мышления, методическую и технологическую схему. Такого рода открытия актуальны и полезны во все века.
Безусловно, это лишь первая экспедиция во Францию. А первая экспедиция на неизвестную территорию, по сути, — разведка. И в таких первых «научных вылазках» или рейдах всегда сложно спрогнозировать, что именно предстоит добыть нашим исследователям. Но то, что «добыча» будет значимая и существенная — это мы уже можем сказать сегодня, на основании того задела и перспектив, которые заложены Первой фундаментальной экспедицией во Францию. Так было в течение, как минимум, 8-ми лет деятельности Экспедиционного корпуса; и благодаря технологиям, научной системе работы на неизвестной территории и организации деятельности, мы определённо можем сказать: впереди — новые концепции и открытия, и, соответственно, и новые монографии, научно-популярные полезные книги, технологии и продукты.
Автор: Мальцев Олег – Европейский ученый с мировым именем, основатель и руководитель «Института Памяти». Руководитель «Экспедиционного корпуса», который проводит научные исследования во многих странах мира более 8 лет. Целью научных экспедиций является изучение технологий и механизмов, которые позволяли добиваться власти в разные исторические периоды. Председатель старейшего Одесского Фотографического Общества. Член Президиума и академик Европейской академии наук Украины.
Фото: Экспедиционный корпус