Вопрос о том, нуждается ли человек в вере в Бога, является вопросом бесконечных споров, на который дают разнообразные ответы, в зависимости от своих убеждений и жизненного опыта. Для некоторых людей вера в Бога или принадлежность к религиозной общине может играть важную роль в их жизни и предоставлять пользу и смысл. Другие люди могут предпочитать относиться к религии скептически или находить утешение и смысл в других источниках, таких как философия, искусство, природа или общественная деятельность. Рассмотрим данную тему с точки зрения глубинной психологии и постараемся дать ответ на такой значимый вопрос «Почему продолжают формироваться новые религии?».
Казалось бы, в мире существует уже исчерпывающее количество религиозных движений, но, несмотря на это, их стремительное развитие продолжается. Чтобы разобраться в этом вопросе, сперва выполним правило любого логического исследования: мы разберемся в понятиях. Если мы рассматриваем религию, как социальный институт, как проявление общественной активности, как деятельность социальных организаций или групп, то тогда мы признаём появление все большего количества новых религиозных образований. Но если мы посмотрим на религию с точки зрения ее внутренней феноменологии, мы приходим к выводу, что необходимым условием для того, чтобы признать какое-либо движение религией – является не заявленная социальная активность и даже не количество последователей, которое может достигать десятки тысяч человек, а творчество духовных ценностей.
С точки зрения психологии и социологии, духовная ценность – это особый род мотивации. Говоря иными словами, это род мотивации, который занимает третий уровень в пирамиде Маслоу. Эта ступень пирамиды не просто относится к уровню ценностей, духовных самоактуализаций или творчества, но существуют определенные правила пирамиды для общих тенденций, которые гласят, что потребности каждой последующей ступени пирамиды могут быть удовлетворены тогда, когда удовлетворены потребности нижестоящие. Соответственно, потребности духовные могут удовлетворяться лишь в том случае, если удовлетворены физические и социальные. С точки зрения внутренней феноменологии, особенностью духовных ценностей, создаваемых религией, является создание духовных ценностей, которые действуют даже в том случае, если не удовлетворены ценности первого и второго уровней пирамиды. Более того, зачастую религия и предполагает жертвование ценностями физическими и социальными для удовлетворения ценностей духовных. Если мы посмотрим на историю XX века, она продемонстрировала нам огромное количество примеров подлинно религиозной деятельности, когда духовные ценности, как особый вид мотивации, проявляли себя не только в широком социальном, но и в историческом контексте. Допустим, православие в условиях жестокого большевистского террора сохранило и даже приумножило свою традиционную духовность. Ислам, начиная где-то с 20-30-х годов минувшего века, обретает духовный подъем, который приводит к развитию стран исламского мира, и то колоссальное отставание, которое было между исламским и западноевропейским миром, постепенно уходит. Иудаизм, начиная с 1949 года, создает духовные ценности, которые позволяют народу Израиля жить в полностью враждебном окружении. Индуизм к 1947 году смог уникально, ненасильственным путём свергнуть британское колониальное имя. Конфуцианство благодаря подлинному религиозному энтузиазму смогло совершить колоссальный цивилизационный рывок. С этой точки зрения, когда мы видим действия особых духовных ценностей, мы можем совершенно без всяких сомнений сказать: это религия.
Можем ли мы сказать, что сейчас появляются новые религии, которые создают истинные духовные ценности, к тому же действующие автономно? Ответить затруднительно, учитывая, что в нашем мире существует такой интересный феномен, как квазирелигиозные системы – системы, которые основаны на радикальной политической идеологии с явно религиозным духом. Один из самых известных примеров – это большевизм, который является очень яркой и действенной квазирелигиозной системой в истории XX века, который создавал невиданный энтузиазм, воодушевление, аскезу и так далее. Особенностью квазирелигиозных систем является то, что они непосредственно связаны с той государственно-политической и биологической системой, которая их продуцирует. Исчезает система – и квазирелигиозная система гаснет. В этом случае ценности обесцениваются, воодушевление, энтузиазм и подвижничество исчезают, что и произошло с коммунистической идеологией, в то время как религия в подлинном смысле независима от государственных систем, зачастую она даже им противостоит. Исходя из описанных критериев, сам вопрос «появляются ли новые религии с точки зрения духа феноменологии самой религии?» вызывает сомнения.
Что точно не подлежит сомнениям в нашем мире – это стремление нестандартным, нетипичным, немассовым путём взобраться на вершину пирамиды Маслоу. В этом главная причина, по которой человек находит свое место в рядах среди подвижников новой религии. Обращаясь к терминологии глубинной психологии, в частности юнгианской, это особый сценарий индивидуации. В юнгианской психологии индивидуация – это суть становления личности, реализация смысла жизни, которая состоит в стремлении сознания максимально глубоко, целостно и интенсивно реализовать потенциалы, в особенности глубинного архетипического бессознательного и явить их миру в самореализации, творчестве и т.п. Существуют разные модели индивидуации, но есть конкретные типологические сценарии: индивидуация, которая проявляет себя, как социальная самореализация (карьера, достижение авторитета); индивидуация, проявляющаяся в доверительных отношениях – это семья, супружество, дети, друзья и т.д.; есть индивидуация, проявляющаяся через творчество, искусство, науку, сюда относятся выдающиеся учёные; а есть индивидуация, которая проявляет себя как путь чистой духовности. Говоря об этом на философском языке, человек выбирает путь чистого метафизического становления. Человек решил по возможности не включаться в имманентное, а полностью отдаться трансцендентной реальности и именно там осуществлять свою индивидуацию.
Выбор подобного пути, как и вера в целом, зависит от того, какой мировоззренческой и научной позиции вы придерживаетесь. Потому что, если вы находитесь на материалистических, дарвинистских позициях и согласны с знаменитой фразой Карла Маркса «Религия есть опиум для народа», то религиозность рассматривается, как некая исторически сложившаяся форма самообмана. Даже если мы обратимся к классическому фрейдовскому психоанализу, где религия считается неврозом, в реальности же элементарный здравый смысл, та же самая логика, да и сама жизненная реальность показывают нам, что этот феномен иного рода, чем что-либо созданное человеком. Знаменитая фраза Протагора говорит нам о том, что «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют» (Платон, Теэтет 152а).
Второй половине фразы «человек есть мера и несуществующих вещей» любители концепции антропоцентризма не придают никакого значения. А между тем в этой фразе Протагор говорит о том, что существуют вещи за пределами той меры, которая является человеком. Для людей в их человеческом состоянии эти вещи не существуют, но объективно говоря, они существуют. Для того, чтобы «несуществующие» вещи стали существующими, человеку необходимо выйти за пределы своего собственно человеческого состояния. Как говорил барон Мюнхгаузен в знаменитом фильме, «надо вытащить себя за волосы из болота» или, как говорят философы, ВЫДЕЛИТЬ «нужно совершить трансцендирование – выйти не только за пределы повседневности, но и за пределы антропосферы».
Возможно, кто-то удивится, однако опыт трансценденции имеет каждый человек в мире. Любой из нас периодически испытывает прикосновение к чему-то трансцендентному, потустороннему, к тому, что не объясняется в терминах повседневной, физической или материальной реальности. Конечно, этот опыт крайне сложно осмыслить, но данный аспект реальности существует, отрицать его было бы не совсем разумно. Как его объяснить и самое главное, как соотнести этот трансцендентный опыт с нашими земными, социальными, экономическими и политическими устремлениями? Это один из самых дискуссионных вопросов, так как взаимоотношения духовности и общества – это тема человеческой истории, которая наполнена особым драматизмом, особой глубиной, особой содержательностью. История нам четко дала понять, что ЦИТАТУ можно вынести еще отдельно при оформлении «Общество, лишённое духовности стремительно деградирует, оно теряет признаки человеческого, гибнет и становится добычей для других обществ, где к духовности относятся по-другому».
Рассматривая общество, лишённое духовности, с точки зрения психологического исследования, а именно подвергнув любое высказывание человека, имеющее в себе смысл «Я не верю в Бога», глубокому психологическому анализу, обычно на глубинном уровне истинное содержание этой фразы таково:
«Я не верю в любящего, доброго, заботящегося Бога, опекающего человечество, которое он создал. Я верю в злого, жестокого, равнодушного Бога, покинувшего людей, который предоставил их своей собственной участи, и мир гибнет».
О неверии вспоминается удивительная фраза выдающегося раннехристианского богослова святого Климента Александрийского, звучит она примерно так: «Неверие есть вера в то, что истина – нечто противоположное».
ВЕРА – ЭТО НЕОТЪЕМЛЕМОЕ СВОЙСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ.
Мы знаем, что у человека на биологическом, физическом и психологическом уровнях есть определённый ряд неотъемлемых имманентных признаков, без которых человек перестаёт быть человеком. Например, социальный инстинкт, который говорит нам о том, что в каждом человеке заложена неотъемлемая потребность в общении с себе подобными. С этим же связан другой известный феномен – это синдром Робинзона Крузо, при котором у человека возникает дискомфорт различной степени выраженности вследствие недостатка общения. Многочисленные эксперименты по сенсорной депривации показывают, что общение с себе подобными на психологическом уровне для человека это такая же необходимая потребность, как дышать, без этого личность либо деградирует, либо попадает в жесточайший кризис, депрессию, иначе говоря, личность перестаёт существовать. То же самое мы можем сказать и о вере: без веры, в какой бы форме она ни проявлялась, человеческая личность теряет смысл жизни, она впадает в состояние апатии, бессмысленности, уныния, и в конечном итоге личность как таковая исчезает.
Как правило, любая личность нуждается в социальных потребностях, то есть самореализации, и феноменологических потребностях, то есть потребности в духовной жизни и поиске веры. Попытки создать новые религии обычно и обусловлены этими двумя видами потребности. С социальной точки зрения, это жажда самоутверждения, которая не обязательно может быть эгоистической. Это может быть проявление социального альтруизма, стремление создать какие-то новые социальные ценности, желание как-то помочь обществу, находящемуся в кризисе, и т.д. Если же мы обращаемся к внутренней феноменологии, то попытка создать новую религиозную систему – это поиск веры. Человек, не будучи удовлетворённым состоянием своей личной веры, начинает поиски другой. К тому же латинское слово «religio» означает «связь», уникальную связь человека с Богом, которую ищет каждый. Поскольку социальный инстинкт действует у всех, человек хочет этим обретением в виде связи поделиться с окружающим миром. Поэтому человек, который создал, раскрыл, обнаружил новую связь, более истинную, более вдохновляющую, более одухотворяющую, хочет поделиться этим и собирает вокруг себя людей, которые вдохновляются этой же идеей. Как уже было сказано, критерием является творчество духовных ценностей, и происходит это не в быстрой временной перспективе, на это уходят десятки лет, если не сотни. Тем не менее, история всегда даёт вполне достоверный ответ на вопрос, является ли конкретное историческое явление религией или нет, создаёт ли оно эти специфические духовные ценности, или это просто разновидность общественной, культурной, идеологической активности.
Говоря о самом поиске, когда человек ищет свою веру, он должен понимать, что он ищет не социальный институт, который ему больше нравится, а настоящий отклик души. Мне приходилось слышать о случаях, когда люди выбирали ту или иную религию, опираясь на удобства, например: у католиков в храме они сидят, а у православных стоят. Да, это абсурдно, но данная сторона нашей жизни существует. Истинно человек постигает веру, исходя из своего внутреннего преобразования. В жизни мы это ощущаем как пробуждение силы, которая сама нас ведёт, и зачастую эта сила ощущается, как нечто большее, авторитетнее, глубже, чем человеческое «Я». Критерии истинности веры мы могли бы определить фразой, которую в своё время произнес Фридрих Ницше: «Человек есть нечто, что следует преодолеть».
Излагая по-другому, вера призывает человека превзойти самого себя, что и является поиском веры. Исходя из сказанного, во фразе человека «Я занимаюсь буддизмом, потому что мне это нравится» нет ничего религиозного и уж тем более никакой веры. В случае, когда мы слышим от человека «Я погрузился в эту веру, потому что это меняет меня, я становлюсь совершенно иным человеком, во мне открывается что-то, чего я ранее о себе не знал, и это сильнее меня», скорее всего, речь идет об истинных, серьезных поисках, во всяком случае, о стремлении.
В отдельных случаях искренние поиски веры со временем могут перерасти в фанатизм. Практика показывает, что религиозный фанатизм обычно начинается не иначе как с истинного поиска веры, что в следствии заканчивается извращенными поисками истинной веры. Однако, как говорил мэтр психологии Л. Сонди, «патология – это гипертрофированная норма». Тогда в чём состоит извращение? В силу разных причин извращение состоит в эгоцентризме, хотя одна из самых главных причин – это комплекс неполноценности, который человек пытается преодолеть через религиозные поиски. Ввиду этого он идёт путём гиперкомпенсации, требует противоположного состояния – возвеличивания. У человека, как говорят духовным языком, появляется соблазн присвоить себе некое исключительное знание духовной ценности, присвоить себе право на особое отношение с Богом. Если человек таким извращённым способом на глубоком бессознательном уровне проваливается в эту гиперкомпенсацию, тогда перед нами появляется фанатик. К тому же, важно сказать, что фанатизм – это одна из самых опасных форм гордыни.
Разумеется, комплекс неполноценности – это неотъемлемая составляющая психики любого человека. Каждый из нас объективно понимает, что чего-то не понимает, что-то не может сделать, у каждого из нас есть изъяны, и комплекс неполноценности как раз стимулирует нас к развитию и его преодолению. Другой вопрос, в чём именно человек ощущает себя неполноценным? Каким образом он хочет это компенсировать, и как он это реализует?
Возьмем, к примеру, традиционную религиозную форму. Согласно концепции родовых жизненных сценариев Леопольда Сонди, вера чаще всего передаётся по родовым жизненным сценариям как модель жизни предков. Стоит сказать, что подобная передающаяся по роду традиционная вера – это один из самых спокойных видов религиозности. Воспринятая от предков религия делает человека спокойным, устойчивым, ощущающим связь со своими предками, уверенно смотрящим в будущее. Если речь идёт о такой спокойной традиционной вере, то у человека обычно комплекс неполноценности связан не с ощущением какой-то духовной ущербности, а с вопросами социальной адаптации, с вопросами авторитета в семье, с вопросами отношений с близкими родственниками и т.д. В случае, если вера носит характер личных поисков, глубоко индивидуальных, а уж тем более, если поиск веры связан с какими-то сильными травмами, которые носят характер жизненного надлома, в этой ситуации вероятность искреннего духовного погрешничества велика, когда человек становится на самом деле высокодуховной личностью. Но также велика вероятность фанатизма, когда человек впадает в гиперкомпенсацию. Поэтому здесь всё зависит от того, какова сложившаяся на протяжении личной судьбы данного человека модель религиозности, каковы его религиозные поиски и как они связаны со смыслом жизни.
Этап экзистенциального поиска присутствует в жизни каждого из нас, он неизбежен. Любой человек, осознает он это или нет, проходит через кризисы веры. Зачастую мы этого не осознаем, однако мы можем увидеть проявление кризиса веры на уровне событий, действий или отношений: развал семьи, развод, алкоголизм, авантюрное поведение, наркотики и т.п. На уровне своего сознания человеку кажется, что ему нужно радикально поменять жизнь, отказаться от прошлого, а в глубине души – душа жаждет веры. Но человек этого не понимает, более того, он не позволяет себе этого понять.
Может ли прекратиться духовный поиск?
Разумеется, нет. Прекращение духовного поиска равнозначно прекращению жизни нашей души. Если говорить об этом на языке психологии, то прекращение духовного поиска означает остановку интенциональности психики. Чтобы наглядно охарактеризовать состояние человека при остановке интенциональности психики, нужно обратиться к психиатрической терминологии. Последствиями прекращения поиска могут быть тяжелые психические расстройства, которые характеризуются почти полной остановкой психической активности, например, кататония при тяжёлых формах шизофрении. Впрочем, даже в состоянии глубокой кататонии в человеке всё-таки сохраняется какая-то психическая активность. Поэтому пока существует человечество, пока жив человек, идут и будут идти духовные поиски.
PH.D САГАЙДАК АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ Кандидат психологических наук, юнгианский аналитик, преподаватель, глава Ассоциации глубинной психологии «Теурунг», председатель Психолого-философского общества.