Вещь не перестаёт быть истиной от того, что она не признана многими.
Бенедикт Спиноза
В ПОИСКАХ ИСТИНЫ
Именно истины, а не приключений.
Именно истинность в первородном её замысле, в её неискажённом, транспарантно-чистом виде толкает множество пытливых умов навстречу изысканиям. Не преткновение перед симуляционными и общепринятыми «догмами», стереотипными и шаблонными заблуждениями, но движение к самым критическим и комплексным категориям, описание которых, чаще всего, в условиях современности не считается ни великим, ни высокорентабельным. Однако без таковых категорий, заключить которые можно было бы одним словом «Объективность», осуществление любой деятельности на должном качественном уровне не представляется возможным.
Объективность — категория, которую сегодня представители социума воспринимают без аплодисментов и благодарностей (по крайней мере, на первых этапах), при этом же страстно желая всё-таки в своём арсенале кое-что объективное иметь, как минимум, и потому, что объективность напрямую связана с эффективным исходом. Другими словами, те, кто жаждут результатов и эффективного «выхлопа» от собственной деятельности, нередко сталкиваются со следующей нелицеприятной ситуацией: например, в некоем исследовательском поле может содержаться целый пласт информации и данных, однако, коэффициент полезного действия от использования этих данных крайне низкий. Безусловно, написанного пером не вырубишь и топором; однако в этом коротком пассаже рефлексия авторов акцентирует внимание на том, что написанное в труде А может — рознь написанному в труде Б. И что самое странное, бывают и такие ситуации, при которых ни труд А, ни труд Б не отражают действительности.
Такая тематика как философия южноитальнского региона — удивительного края нашей многогранной планеты, история и культурологическое наследие которой действительно позволяют многое прояснить и «расставить» на стеллажах общечеловеческого Знания — это тематика не для праздных умов. Дело не столько в сложности означенного предмета научного исследования, сколько в тактике его изучения, трудоёмкости, тотального отсутствия сколь либо объективного методологического аппарата (разрабатывать который пришлось самостоятельно), и даже не в естественных преградах и барьерах (будь то лингвистический барьер или барьер социокультурных установок). В первую очередь, сам предмет научного изыскания — весьма требовательный, именно требовательный, ибо требует он незапятнанности в познаниях учёного, его беспристрастной отрешённости от общепринятых суждений (например, «мафия» — это плохо, а «ндрангета» — это страшно), но самое главное требование — это объективность при работе с предоставляемой информацией, объективность при анализе оной и объективность в финальных выводах, в том числе, непосредственно практического толка. В противном случае, сам предмет исследования так и останется за гранью понимания, словно нерушимая тайна древности, о которой множатся толки и мифы современности.
Ни я, ни мои коллеги исключением не стали. Мы не были очарованы магией таинственного и сакрально неизвестного, веющего от субкультуры юга Италии. Не позволили себе «верить на слово написанному пером» в 20-21 веке; не испугались требований самого предмета, в том числе, подразумевающих абсолютное погружение в среду предмета, умение работать в поле междисциплинарного исследования, работать денно и нощно, по крупицам собирая достоверную информацию и проверяя её валидными научными инструментами. Почему так?
Ибо «Платон мне друг, но истина дороже». Вот такими словами Аристотеля можно было бы начать данное введение в исследовательский труд «Философия юга Италии».
Мальцев Олег Викторович
Академик УАН, доктор философии, руководитель Одесского регионального отделения УАН, руководитель «Ассоциации прикладных наук» (Applied Sciences Association), в состав которой входят НИИ «Памяти», НИИ «Исследования мировых воинских традиций и криминалистических исследований применения оружия» и НИИ «Международное судьбоаналитическое сообщество». Также Олег Мальцев является членом Американской психологической ассоциации, АПА (American Psychological Association, APA), почётным членом Американской Ассоциации Философов (American Philosophy Association). Председатель Одесского фотографического общества, почётный член Психолого-Философского научного сообщества, Одесского Гуманитарного научного сообщества. Создатель и Руководитель Экспедиционного корпуса НИИ Памяти.
ОБ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ КОНЦЕПЦИИ
В статье будет раскрыт такой метод работы учёного, как применение исследовательской концепции, а также предоставлено пояснение отличительных особенностей этого метода от общепринятого продукта восприятия, что «работа современного учёного». Мы не станем описывать, как прочие исследователи и пытливые умы подходили или подходят к исследованиям такого уровня, но продемонстрируем, каким образом и способом прототипологически, методически, тактически и аналитически научная группа Экспедиционного корпуса НИИ Памяти разрешала исследовательскую задачу «Х», как-то: философия юга Италии как система, предусматривающая понимание исторических, культурологических, психологических, антропологических и прототипологических аспектов, причин и особенностей, сформировавших её в веках. К слову, забегая наперёд, отмечу, что без такого инструмента как «исследовательская концепция» разрешение данной комплексной философской задачи «Х» — непосильно и невозможно. И тому — множество причин, о которых, в том числе, мы подробнее поговорим на страницах нашего труда.
Почему именно философия юга Италии выбрана в качестве предмета исследования?
Отвечая на данный вопрос, прежде расскажу небольшую предысторию. Непосредственно мои личные изыскания и исследования философско-антропологических загадок южноитальянского региона начались в 2014 году, когда впервые в рамках научной командировки я посетил юг Италии, славящийся своей богатейшей историей захватнических войн. Только представьте себе: на протяжении двух тысячелетий за этот небольшой, но почему-то привлекательный, кусок земли сражались не на жизнь, а на смерть практически все народы Европы. Юг Италии — это словно зеркало общечеловеческой истории, словно срез хронологии мира. На этом небольшом клочке земли есть всё для изучения поистине мировых тенденций и категорий и феноменов мирового масштаба: от тайн героев и сверхлюдей — до тактических смелых решений победителей и великих полководцев.
В 2015 году во время научной экспедиции я снял серию документальных фильмов под названием «Своя религия». Предметом исследования была технология Сицилийского триумфа. Меня интересовал следующий вопрос: как на протяжении многих веков этим людям — жителям небольшого по размерам южноитальянского региона, но резонансно-громогласного в масштабах планеты — как же им удаётся быть Победителями и Знатоками науки Побеждать, носителями некоего наследия об эффективности? Что же это за философия тотальной результативности, которая
сохраняется и передаётся последующим поколениям сквозь века, отменно разрешая вопросы как воинского толка на протяжении нескольких столетий, так и бизнес-области сегодня? И если эта философия действительно такова, действительно настолько эффективна и результативна, как можно было бы её описать? Как можно с ней произвести знакомство, проанализировать её положения и устои, и, конечно же, применить полученные прикладные знания с целью разрешения задач современности? Данные вопросы поистине толкали и вдохновляли двигаться вперёд, навстречу негласным ответам — ответам, которые до 2020 года никто не смог изложить в рамках сколь-нибудь практичного труда.
Ни для кого не секрет, что философия издавна считается праматерью всех наук. Но почему она, в большинстве своём, настолько многогранная, многопроявленная и разная, хотя и затрагивает все уровни бытия человека?
Надо сказать, что до нынешнего дня представители мира научного не предпринимали попыток комплексно и системно взглянуть на вопрос исследования философии, в особенности, философии юга Италии. Предпринимались попытки обсуждать какие-то её запчасти, но вместе их никто так и не свёл. Я поставил себе задачу не только проверить подлинность приводимых в книгах об итальянской криминальной традиции сведений, но и свести все эти фрагменты воедино, предоставив читателю полную картину явления во всех его временных и территориальных проявлениях.
Решить текущую задачу мне позволило применение такого инструмента, как исследовательская концепция, именно этот инструмент позволил мне завершить исследование и по его итогам написать данный труд. В противном случае, у меня бы ничего не вышло. Понимаете ли, вначале даже не было понятно, а как, собственно, исследовать философию, если не ясно из чего состоит данная категория, из каких элементов складывается (подобно, например, автомобилю). И парадокс кроется в следующем: то, что мы привыкли в научном мире 21 столетия считать философией, увы, никакой философией не является, а представляет собой лишь её элемент. Фактически я излагаю впервые программу изучения философии, давая ответ на вопрос как изучать философию, как подходить поэтапно к ее исследованию.
Эта статья будет полезной не только учёным, будь то философы, социологи, историки или урбанисты. Эта монография окажется ценной и практичной для каждого, кто умеет читать и для каждого, кому нужны результаты в жизни. Потому как ключевая философская точка, с которой начинается движение по следам уже завершённого изыскания — это эффективность.
Я уже 20 лет исследую эффективность. Эффективность как таковая — сугубо прикладная категория. Все люди на планете Земля хотят жить хорошо, счастливо и успешно. Это и есть проявление категории эффективности в жизни. К сожалению, так сложилось исторически, что современная академическая наука исследуют ЛИШЬ опосредованную часть, имеющую отношение к эффективности — по факту, только желания человека, неудачи, его боли и страхи. И работают современные ученые в данном направлении по определённым алгоритмам научной деятельности. Увы, но требования к этим алгоритмам, которые выставила академическая наука, ведут к очень слабым исследовательским результатам. В этом легко удостоверится, обратив внимание на то, что научных открытий с каждым годом становится все меньше и меньше, по сравнению с достижениями ученых и большим количество научных открытий еще в недалеких 1930-х годах. Как им это удавалось? Они применяли метод исследовательской концепции.
Сегодня же открытий в науке очень мало; без преуменьшения можно сказать, что их практически не представлено. Ия понимаю, что подобного рода заявления вряд ли будут приняты «на ура», однако, всё же лучше смотреть в лицо фактам, чем поражениям. Причина первичная заключается в требовании соблюдения алгоритма, который выдвигается в современной академической науке (в методологии науки).
Выглядит он условно так:
- Первым этапом разрабатывается методика исследования и её кто-то должен разработать. Но какое количество времени на это потребуется — никто не знает. Возможно, год, а может и больше.
- Затем происходит апробация методики. Это необходимо для реализации этапа валидизации (так, доказывается, что методика эффективна и работает). Апробация тоже требует времени и, этот этап тоже может длиться годами.
А теперь представим себе следующую картину: допустим условно, как уже прошло, условно, 2 года, а учёный еще даже не начинал саму исследовательскую работу, поскольку всё время занимался подготовкой к началу исследования.
- Наступил этап написания статей на эту тему.
- Следующим шагом будет написание научно-методической работы, то есть монографии.
- Только теперь учёный может приступать к исследованию. В это время научную монографию рецензируют коллеги-ученые, и на это также необходимо определенное количество времени.
- Теперь требуется подтвердить валидность методики (учёному на базе этого исследования важно не только обосновать математическими, статистическими и другими методами валидность методики, но и доказать всем, что она применима и даёт положительный эффект, разрешая поставленную на исследование задачу).
- И только пройдя эти 6 этапов, ученый может приступить к настоящему исследованию выбранной научной темы (спустя прошедшие годы подготовки к нему).
- Ученый получает определенные результаты исследования.
После этого пишется ещё одна монография, которая включает уже результаты исследования.
- Но и это еще не всё. Теперь необходимо получить рекомендации от коллег к использованию результатов исследования.
Именно так работают учёные сегодня. На мой взгляд, данная картина более чем наглядно демонстрирует, как с помощью такого алгоритма, который шаблонно требует современная академическое сообщество, ничего исследовать нельзя в принципе. Доказательством этого является практически полное отсутствие научных открытий уже не один десяток лет. Такой алгоритм работы противоречит всем канонам академической науки, тем не менее, дела в науке, в том числе и в США, обстоят именно так.
И мы имеем сложившийся в современной академической науке парадокс незаинтересованности в новых научных открытиях в силу имеющихся стереотипов к подходам в научной работе и шаблонных методологий. Работа же с исследовательской научной концепцией позволяет сделать существенные шаги к разрешению этой проблемы.
Исследовательская концепция — это незаменимый инструмент для любого ученого, которым, к сожалению, сегодня практически никто не пользуется (за редким исключением). Притом, ещё в первой половине 20-го века благодаря применению в научной деятельности исследовательской концепции достигались высочайшие научные результаты и научные открытия. Исследовательская концепция — один из наивысших инструментов научного познания.
Великий ученый, генерал-лейтенант, академик Григорий Семёнович Попов в свое время (примерно 30е г.г. 20 столетия) дал следующее определение:
«Исследовательская концепция — не что иное, как идея, превращенная в методологию исследования, доведённая научными преобразованиями до надлежащего технологически приемлемого уровня».
Если нет исследовательской концепции — нет научной работы. Именно исследова-
тельские концепции хранят научные открытия.
Исследовательская концепция чрезвычайно экономит время учёного и позволяет сразу приступить к работе, в отличии от методологии. Исследовательская концепция как инструмент более функциональна и эффективна, нежели методология. Таким образом, и получается, что современные ученые работают словно «задом наперед», осмысляя конечные данные последствий предмета исследования, пытаясь восстановить причины, выстроить методологию, что отнимает, по факту, не один десяток лет перед тем, как они приступают непосредственно к научной работе.
Самым эффективным способом исследования было бы исследовательскую концепцию превратить в технологию исследования, генерирующую идеи и подходы, решения и открытия, и только в конце писать методологию.
Схема исследовательской концепции, согласно академику Г.С. Попову, как механизм работы ученого, выглядит так:
- Исследовательские концепции могут комбинироваться между собой, чтобы открыть тайны прошлого и будущего.
- Хранит научные открытия
- Имеет многофукциональную реализационную систему применения
Есть и ещё один немаловажный аспект, который надлежит затронуть. Так, открытия учёного со временем могут затеряться. Но исследовательская концепция не дает этого сделать. Она является гарантом сохранения данных. Имея исследовательскую концепцию, можно несколько раз проводить исследования, и получить те же самые валидные результаты. Исследовательские концепции являются хранителями. Если у ученого вся его исследовательско-методологическая работа построена методом исследовательских концепций, то достаточно посмотреть на его исследовательские концепции и сразу понятно, что будет в монографии.
«Каждая исследовательская копцепция имеет многофункциопальную реализационную систему применения» (Академик Г. Попов)
У исследовательской концепции существует как исследовательская сторона (её иногда описывают как некий теоретический этап), так и прикладная. Любую исследовательскую концепцию можно развернуть, и получится реализационная модель, вместо исследовательской.
«Исследовательские концепции могут комбипироваться между собой, что позволяет открыть тайны как прошлого, так и будущего» (Академик Г. Попов)
Эксперт, располагая в арсенале исследовательской концепцией, может достаточно длительный промежуток времени осмыслять ее широкий спектр применения. По сути, человека «замедляет» не существование исследовательской концепции, а скорость мышления человека и скорость осмысления того, как концепцию применить в широком спектре. Фактически, важны личные индивидуальные качества человека. В виду этого возникает классификация исследовательских концепций.
Согласно академику Попову, исследовательские концепции подразделяются на:
-частные (используются для конкретного случая);
-переменные (используются в серии подобных случаев, или в определенной пло-
скости);
-универсальные (имеющие принципиально широкий спектр применения).
К примеру, эксперт заключает, что некоторую исследовательскую концепцию можно применить в текущей исследовательской теме. В этот момент времени концепция становится частной. Или другой пример: ученый видит плоскость, в которой могут применяться та или иная исследовательская концепция. Так она сразу становится узко-плоскостной (переменной). Когда же ученый понимает достаточно глубоко исследовательскую концепцию, то он ее везде может применить как универсальную.
«Все исследовательские концепции тяготеют к универсальности и широкому спектру применения, но на разных стадиях их спектр применения может осмысляться значительными промежутками времени. Время — это стадии превращения исследовательской концепции в технологическую систему, с одной стороны, а с другой стороны, на это влияет практика ее использования и применения, а также текущий спектр задач ученых»
(Академик Г. С. Попов)
Таким образом, существование классификации исследовательских концепций обусловлено не тем, что исследовательская концепция не имеет спектра (они все стремятся к универсальности), а тем, что человек может ими пользоваться ограничено, в связи с его личными качествами.
К примеру, человек, который только освоил тест Сонди (проективный психологический тест, разработанный венгерским и швейцарским психологом, метром глубинной психологии Липотом Сонди), начинает его использовать только для тестирования. Предположим, что тест Сонди — это исследовательская концепция Липота Сонди. В таком случае использование теста исключительно для тестирования является частным случаем (возможность протестировать одного человека). Если
человек начинает видеть, что тест Сонди можно использовать и в более глубинном понимании
(к примеру, при профотборе на предприятии), тест Сонди уже используется в более широком спектре. Рассматривая тест Сонди как универсальный инструментарий, человек его уже интегрирует в жизнь, начиная мыслить категориями Липота Сонди. Для этого ему сам тест не нужен. Так, наблюдая за поведением или поступками человека, он сразу может написать его профиль, а затем, лишь проверяя свои выводы самим тестом, получает тот же самый результат. Такой профессионализм достигается тогда, когда тест интегрирован в жизнь. Это, как пример, широкого спектра применения теста Сонди.
В ходе исследования философии как системы возникли закономерные вопросы, три самых важных вопроса приведём далее:
— для кого представлена данная философия;
— как выглядит философская конструкция;
— спомощью чего создана эта конструкция (материал).
Более простым языком это можно описать так:
— некая система (к примеру, язык программирования),
— сам программный продукт, который получился,
— ипользователь (потребитель), который эту программу использует.
Научным языком, эта система будет представлена так:
— Пользователь — это «почва», на которую попадают философские идеи (величина
переменная).
— Программный продукт — это сама «конструкция философии», которая уникальна сама по себе, поскольку не является постоянной величиной, она изменяется (ее можно изменять так, как необходимо под состояние почвы).
— Исам язык программирования — это «среда» (то, что стоит над этим всем).
В силу того, что я столкнулся с вопросами, ответов на которые в академической науке просто нет, я вынужден был разработать исследовательскую концепцию.
Итак, когда человек впервые сталкивается с исследованием философии, ему кажется, что все что известно об этом, все сливается в одно. И это «одно» начинают рассматривать и анализировать как философию. Но это не верно. И в этом кроется вся суть. Представленное на сегодня обилие мнений, написанных трудов, книг по южно-итальянской криминальной традиции и дали мне громадный толчок для разрешения этой научной задачи. И то, что общепринято считать философией, как
таковой философией (как единая система) не является, а представляет собой лишь
её элемент.
Элементами философии являются:
Книга.
Мудрость в высказываниях.
Загадки и поговорки.
Правила поведения или кодекс.
Уровень ритуалов.
Передаваемая мудрость конкретных людей.
Философская иерархия. Имеет два столпа: люди и уровни понимания.
Люди, которые чему-то учат человека или же что-то демонстрируют.
Роль в философии неземных мистических персонажей.
Роль судьбы в философии данного региона.
Язык, символизм, секретные языки.
Только зная и глубоко понимая суть каждого явления из описанных пунктов, человек может сказать, что он знает философию того или иного явления. К исследованию философии юга Италии (как к комплексному предмету исследвоания) я и подошел с позиции пяти исследовательских концепций:
концепция исследования философии
. концепция фатума;
. концепция ретрансформации преступника;
. разрешение парадокса Бодрийяра
. концепция символьной психологии
Таковой поход и позволил разработать целостную психолого-философскую концепцию, результатом чего и является двухтомная монография о философии и психологии Юга Италии. И выводы каждой из концепций проверяли друг друга. Если все концепции дают одни и те же выводы, следовательно — система полностью валидна.
Ключевым тезисом парадокса Бодрийяра является «копия без оригинала», или симулякр, термин, который сегоня используют более активно. Симулякр фактически является основой нашей цивилизации, потому что человечество живет в этом парадоксе постоянно. Да, Жан Бодрийяр смог его выявить и описать, но не смог объяснить, как и почему он возникает.
Научная концепция, которая как система, разрешает симуляционный парадокс (мир как совокупность симуляций с потерей понимания исходного действительного положения вещей и стремления к таковому) позволила определить и исследовать сам оригинал, работать с изначалием, отсекая фантомные копии, что в научной работе, в исследованиях, при работе с первоисточниками крайне важно. Это позволяет не заблуждаться, а видеть объективно, как все обстоит на самом деле, что является истинным, а что ложным.
И в рамках исследования философии Юга Италии мне удалось разрешить данный парадокс симуляций и симулякров, также известный как парадокс Бодрийяра. Подробно речь об этом будет идти в соответствующей главе, на данном же этапе представим обзорный ответ на вопрос о сути данного парадокса на примере исследуемый тематики.
Во-первых, как бы это парадоксально ни звучало, доселе неизвестна чёткая система исследования философии. Несмотря на обширную историю генезиса научной мысли, всё же ранее философию как системообразующую субстанцию не рассматривали. Изучались и описывались лишь отдельные ее фрагменты, части целого, что не дает полного глубинного понимания предмета исследования. И, что логично, не представляется возможным досконально исследовать какие-либо категории, не имея представления обо всей конструкции.
К примеру, допустим, один эксперт рассматривает мафию в 12 веке, не имея представления о совокупной конструкции явления «мафия». Другой исследователь рассматривает только историю 19го столетия, не имея представления о том, что происходило в другие века. Кто-то изучал мафию 16-го века, не располагая пониманием ни о какой другой части этой конструкции. И парадокс Бодрийяра заключается в том, что при отсутствии и незнании данной конструкции, при непонимании того, что лежит изначально в оригинале, возникает некий «фантом», то есть, копия без оригинала. Её также именуют «симулякр», что есть копия, не имеющая оригинала в реальности.
Если рассмотреть в качестве примера Ндрангету в 12 веке, в 16 веке и в 19 веке, затем всю полученную информацию соединить в единое целое, то получится некая «смесь», неопределенная во времени, смесь данных, которая по факту «в природе» не существует. Это и есть фантом. Почему же возникает данная смесь? Дело в том, что при исследовании чаще всего описывается какая-то составная часть смеси или её зримые свойства, однако не учитывается ни «почва», ни «конструкция», ни «среда».
В силу этого, можно нередко и в быту наблюдать картину того, как три разных человека рассуждают об одном и том же предмете — к примеру, о том, как выглядит мафия или какова данная организация, — и каждый при этом отстаивает своё мнение, как истинно верное. Но как ПОНЯТЬ, КТО ИЗ НИХ прав? В данном случае, более уместно спросить: «…О каком историческом периоде мафии идет речь?», поскольку у мафии, как криминального явления, существует несколько периодов, и они отличны друг от друга. Следовательно, у них разные конструкции философии.
Всегда есть оригинал — то, как было изначально, когда среда «запрограммировала» конструкцию в зависимости от «почвы». Но история идет дальше, проходит время, происходят некие изменения, и, допустим, в 16 веке среда «перепрограммирует» эту систему согласно изменениям почвы в тот момент времени. Так, получается новая копия, которая уже отличается от оригинала — т.е. от конструкции 12-го века. Так и выходит уже 2 мафии: мафия 12 века как оригинал, и ее копия — то, что подверглось изменениям — мафия 16-го века.
Итак, прошло ещё некоторое время, произошли определенные исторические события, и в 1861 году возникло государство Италия, и к этому периоду эта система опять изменилась (среда «допрограммировала» конструкцию в соответствии с изменениями почвы). И возникла еще одна, вторая копия, отличающаяся от оригинала — т.е мафии 12го века. Так возникло уже 3 разных мафии трех разных периодов, и мафия 12 века (оригинал) не равна той мафии, которая существовала уже в 19-м веке.
И если теперь эти 3 разных конструкции соединить вместе, не отделяя одну от другой, возникает «фантом». Он не определен по времени. Это копия без оригинала. То, чего в природе не существует. И это и есть парадокс Бодрийяра. Жан Бодрийяр, выдающийся философ, научный деятель и настоящий новатор своего времени смог описать этот парадокс. Он, как философ, увидел этот парадокс, но объяснить его не смог — он не смог описать, как возникает этот фантом.
Мне удалось вывести научную концепцию, которая как система, разрешает парадокс Бодрийяра. Эта система позволяет определить и исследовать сам оригинал, работать с изначалием, не обращая внимание на фантомы, отсекая фантомные копии, что в научной работе, в исследованиях, при работе с первоисточниками крайне важно. Что позволяет не заблуждаться, а видеть объективно, различая, что является истинным, а что ложным.
Лунёв Виталий Евгеньевич
Почетный доктор Оксфордского Академического союза (Оксфорд, Великобритания ), приглашённый и почетный профессор европейских университетов, член Американской академии клинической психологии, Американской психологической ассоциации, Всемирной федерации психического здоровья (США), действительный член Всемирной академии медицинских наук (Нидерланды), Украинской академии наук, член-корреспондент Британской международной академии образования, кандидат психологических наук, ассоциированный профессор. На данном этапе предлагается некоторый комментарий, относящийся к заявленной тематике пользы исследовательской концепции. Как известно, развитие науки связано с тем, что, когда та или иная концепция заходит в тупик, появляется необходимость, потребность и даже острая нужда в новой. Есть еще одна проблема: сформулировать концепцию правильным образом не всем удаётся. Каждая концепция имеет свой объём объяснения. Но не каждая концепция может ученому объяснить все. А, по идее, она такой и должна быть; такой, которая может объяснить все, что мы
планируем исследовать.
Тот подход, который предложил академик О. В. Мальцев в научной экспедиции, как основной, а именно концептуальную модель для изучения философии Юга Италии, она максимальным образом объясняет все то количество явлений, которые входят, в изучаемый вопрос. Почему? Потому что она построена на рассмотрении первичных причин по отношению к изучаемому явлению. Такие организации, как Ндрангета, Каморра и Мафия вторичны по отношению к некоторым вещам.
То есть, факту существования описания философии субкультуры юга Италии, известной нам как Ндрангета, Каморра и Мафия, мы обязаны именно тем пунктам, которые вывел Олег Викторович из исследовательской концепции. Если немало исследователей, откровенно говоря, «бегут» в сторону изучения самого явления, то Олег Викторович пошел в сторону изучения первородной системообразующей формулы, первичных вещей, которые потом обеспечили существование пользы этих структур и систем. Именно в этом польза исследовательской концепции, в этом ее эвристический потенциал, потенциал описания. Эта концепция очень описательна. Она охватывает огромное количество категорий и этим подтверждает свою правомочность быть такой. Ее польза в том, что она рабочая, причём во всех направлениях. Очень эффективна в части изучения криминальной субкультуры, а лучший инструмент изучения — он же и инструмент познания, и инструмент создания. Большинство подходов, которые используют, например, культурологи, очень слабые (с точки зрения эффективности). Почему? Они не могут создать культуру. Как это можно было бы описать на примере: мы можем описать создание клетки, но мы не можем создать клетку, или, человек может описать, как появлялась вселенная, но создать ее не может. В этом ограниченность метода, который использует современная академическая наука. А подход, построенный на концепциях судьбоанализа, на решении парадокса Ж. Бодрийяра, на введении абсолютно нового понятия фатума, ретрансформации преступника — все это не просто механизм изучения. Это целый сценарий проникновения в тайну комплексного феномена.
И, когда мы видим, что эта модель безупречно работает на трёх самых эффективных структурах в мире: Ндрангета, Каморра и Мафия, то эту модель можно «переложить» на любую другую организацию, с помощью которой можно создавать любую человеческую общность и можно перейти на модель создания любой фирмы, организации, корпорации, на организацию своего пространства, обычного человеческого, перейти на модель государства или какой-то региональной общности. В этом польза этой концепции. Она не просто измеряющая, она сценарная. Следуя этому сценарию, можно создавать вечно. То, что принадлежит перу академика Мальцева, вообще по своей сути уникально. Он предложил совершенно новый, неизвестный до сегодняшнего дня способ исследования. И, как мы видим, весьма эффективный.
В чём оригинальность подхода? Приведу несколько примеров. Так, что лично я видел в Мексике в научной экспедиции: Олег Викторович использовал счётно-решающий механизм теста Роршаха для измерения объёма территории. Сейчас в Калабрии на модели теста Сонди была создана счётно-решаюая машина Сонди для изучения трех важнейших формаций субкультуры Юга Италии. Олег Викторович предлагает использовать собственные концепции, операционализированые в психологии, и доведенные до уровня теста, как машины. Этот подход про-психологический в изучении культуры, и что очень важно: измерители правдивости лежат в описании истории, культуры, философии, а не критерии «настоящести» антропологии, археологии, музейного дела, библиотек или этикознания. У академика Мальцева самый важный момент, что честно или не честно, правдиво, не правдиво — это вопрос психологии. Легко проверить — а это вообще существовало, а могло это быть вообще или нет. Как мы видели это ярко в Мексике. Когда стал вопрос, а могли ли Майя построить все эти сооружения (речь о пирамидах), если они сегодня живут в обычных хижинах, шалашах. Как некие майя могли создавать такие величественные постройки,
если сегодня живут в «халабудах», едят с деревянной посуды, чуть ли не с черепов. Невооруженным взглядом видно, что это обычный примитивный народ, который уж никак не мог возвести такие сооружения. И вот то, что меня впечатлило в самом начале экспедиции, когда я еще не понимал, как Олег Викторович будет разрешать эту сложнейшую задачу, которая стояла. Но этот подход — измерение «настоящести» по принципу «мог не мог» — это давало ответы на сложнейшие вопросы. Было или не было. Очень серьезные выводы дает тот подход, который предлагает Олег Викторович. Это уникально и такого нет сегодня в науке. Безусловно, речь идёт о работе на стыке наук. А нас как учат в университетах: культурологи пользуются своими методами, у каждой науки есть свои собственные методы, нам так и говорили «потому она и наука, что есть свои собственные методы». И, когда мы смотрим на какое-то исследование, говорим — это культурологическое. Культурологи должны исследовать это. Отдайте им. Это философы отдайте им и т.д,
А то, что сделал Олег Мальцев — это ноу-хау. Он правдивость, достоверность и экспертный подход к изучение культуры основал на психологических тестах, которые используются широко: от судебно-медицинских экспертиз — до разрешения задач в кадровых агентствах, и смог на основе этого выйти на комплексное исследование философии — это удалось только ему сделать, и это ноу-хау.
Кстати, мои коллеги, когда я возвращаюсь каждый раз из научной экспедиции с Олегом Викторовичем, спрашивают меня: что мы там делаем, как психологи? Моим коллегам стереотипно в голову приходит только то, что мы гонялись за Майя, ловили их и тестировали. Это, конечно же, смешно. В этом и проблема, что сегодняшняя наука только и может собирать фокус-группы, показывать им тест Роршарха и спрашивать: «Что Вы видите?». Это то же самое, что сейчас переключить фокус нашей беседы и задать вопрос, например, о скифах. Я ничего не смогу ответить. Так и Майя, ну, что они в действительности они могут сказать? Поэтому путь академической науки
утопичен. А то, что делает Олег Викторович крайне эффективно.
Лопатюк Ирина Игоревна
Директор НИИ “Памяти”, Член-корреспондент Украинской академии наук, Председатель Одесского Историко-литературного научного Общества, научный ассистент РhD Мальцева О.В., практикующий эксперт, судьбоаналитик, эксперт в НИИ «Международное Судьбоаналитическое сообщество»
Исследовательская концепция — это один из важнейших инструментов исследования, которым сегодня практически никто пользуется. В качестве редкого исключения могу назвать, пожалуй, знаменитую концепцию масштабирования, которой 20 лет научной деятельности посвятил всемирно известный физик Джэффри Вэст. Итак, почему же исследовательская концепция ныне в научных кругах не «пользуется» широкомасштабной популярностью? Причин тому несколько, и я опишу ключевые, на мой субъективный взгляд.
О том, что она существует, просто не знают. Ни на одной вузовской скамье, ни в одном учебнике, ни в одной монографии вы не найдете такой категории, вернее надёжного инструмента учёного, как исследовательская концепция. Её словно не существует. Даже если вы отправитесь на поиски понимания смысла к именитым академическим словарям, то всё, что вы обнаружите, будет только одно одинокое слово «концепция», которое, к тому же, трактуется различными способами Одни
описывают, что с латинского «концепция» означает понимание; другие, что это «схватывание»; а третьи, вообще, напрямую заявляют, что это идея.
Ни первое, ни второе, ни третье не имеет отношения к фактическому положению. Почему? Исследовательская концепция — это один из наивысших инструментов научного познания. Исследовательская концепция подразумевает, во-первых, определенный уровень интеллекта, уровень образованности, уровень умения работать на стыке наук междисциплинарных исследований.
Этот инструмент в Советском Союзе был известен немногим. Не секрет, что в СССР доступ к информации ранжировался по двум базовым категориям, а именно «положено» и «не положено» знать. Иными словами, существовали уровни доступа кинформации: секретно, совершенно секретно, государственной важности. Подход исследовательской концепции как раз и относится к уровню доступа уровня «совершенно секретно». И, самое главное, скажем так, эта вещь, которая применяется тогда, когда нужен железобетонно результат, да еще и в ограниченном временном промежутке времени. То есть, если у вас есть десять лет жизни, которые вы можете вальяжно потратить на все что хотите, конечно вам исследовательская концепция может показаться ненужной, сложной, и так далее. Но, если вы, например, советский ученый, который должен был доложить, у вас вольно невольно включается голова и вам приходиться искать такие оперативные и комплексные инструменты, которые позволяют выдавать открытия за открытиями.
Сегодня, в большинстве случаев, таких задач просто не стоит перед учеными — и это причина номер два. Вот и получается: мало того, что многие не знают о существовании такого инструмента, мало того, что это была закрытая информация, так сегодня этого даже не требуется, нет спроса особенно на русско-язычном пространстве. Сегодня учёный, чаще всего, как одинокое судно в бушующем море: что хочешь, то и делай в условиях шторма непознанной и неуправляемой стихии. Вряд ли с учёного будут спрашивать результат (конкретное решение или технологию, отвечающие
заранее известным параметрам, в строго заданный промежуток времени), разве что за редким исключением в некоторых закрытых НИИ.
Сегодня в научной деятельности, к сожалению, царит иной подход. В 21 столетии можно «не утруждаться»: например, есть стереотип некоего подобия научной деятельности, при котором предполагается, что достаточно зайти в интернет, составить методом «тыка» подборку из неких «солидных» источников, подсмотреть чужие мысли, придумать кое-что свое, слепить это все вместе в некий монолитный текст и, таким образом, представить научному сообществу определённую авторскую систему.
Но, как бы то ни было, раз за разом мы упираемся в слово методология. Методология явление известное. Но откуда, из каких анналов учёному извлекать эту самую методологию, если у него изначально нет даже идеи? А исследовательская концепция подразумевает работу с таким трансцендентным понятием, как идея. И идея, сегодня, это запредельная величина для большинства. Как генерировать идеи, как вытащить нужные образы из мира невидимого и воплотить их на физике — увы, сегодня этому не учат. Это удел лишь некоторых школ.
Когда-то ранее такими подходами (в том числе, эвристическими) располагали высшие школы философии. В советское время таковые школы ретрансформировалось в закрытые НИИ. Сегодня наследника данных трансформаций в науке просто не существует, а само изначальное знание доступно лишь единицам. Лишь тем, учителями которых были те самые представители старых школ. И речь идет не только о Советском Союзе. Это и немецкая школа. Вспомним того же Герда Гигеренцера (немецкий психолог-когнитивист, директор отдела «Адаптивное поведение и познание» и директор Хардинг-центра по оценке рисков в Институт человеческого развития
Общества Макса Планка в Берлине). Кто-кто, а он умеет работать методом исследовательских концепций. В его научных работах мы видим применение эвристических моделей. (Так, применение эвристической модели — это одно из последствий умения работать с исследовательскими концепциями).
Исследовательская концепция — инструмент очень высокого порядка, очень важный и нужный, однако главенствующая проблема — это проблема отсутствия доступа современного учёного к данным инструментальным вершинам.
Но это не значит, что на этих строках беседа о пользе исследовательской концепции завершится. Нет. Есть системы, которые показывают свою полезность. И в этом труде, в том числе, вы можете увидеть каким образом мой руководитель, Шеф и наставник, академик Олег Викторович Мальцев, мастерски применяет исследовательские концепции, изучая самые сложные категории, такие как философия Юга Италии. Более того, Олег Викторович не ограничивается подходом применения какой-то одной концепции. Мало того, что он разрешил одну из сложнейших задач «Как исследовать философию», потому что это совершенно ново для формации 21 века; помимо уже озвученного, факты таковы: Олег Мальцев в ходе разрешения научной задачи применил пять исследовательских концепций.
И поскольку система «философия» само по себе явление комплексное, оно требует умения многогранно смотреть на вопрос, не только теоретически, но и с прикладной точки зрения. Смотреть и изучать предмет так, чтобы полученные в результате итоги можно было применить в жизни заинтересованному человеку. Я акцентирую внимание на том, что перед научной группой Экспедиционного корпуса НИИ Памяти не стояла задача просто описать или вывести «философию юга Италии», но приложить усилия таким способом, чтобы философия осталась не на бумаге, в рамках этой монографии. Но чтобы каждый человек, который прочтёт этот труд, мог применить эти данные в жизни и получить конкретный прикладной эффект, то есть, результат.
Как обыкновенно действуют сегодня ученые? Они ограничены рамками, они обязаны взять методологию, применить методологию и в конце получить одно семечко вместо сада. Как действует доктор Олег Мальцев? Он рассматривает сразу ядро системы, её ключевую идею, логику, механизмы, систему реализации превращения этой идеи во что-то другое и рассматривает, что это могло дать в разные века, в чем суть и особенности с практической точки зрения. И собственно, при столкновении с научной задачей «философия юга Италии», в тот момент, когда мы буквально начали исследовать философию системно, возник первый фундаментальный вопрос: а что именно мы исследуем? Каковы параметры этой системы? Как мы вообще поймём и заключим аргументированно, что исследование философии завершено и описана именно она, а не что-либо иное?
Нам пришлось искать соответствующий инструмент для того, чтобы от вопросов развернуть судно научного корпуса в плоскость ответов и открытий. Если бы мы действовали шаблонно и «общепринято», как многие прочие ученые, читая книги, собирая разрозненные данные (в основном, выступающие частными суждениями, а не комплексными научными изысканиями), разрабатывая какую-то методологию, мы беще 10 лет только размышляли на тему «как бы могла выглядеть философия южноитальянского региона в разрезе веков». РО Олег Мальцев применил прикладной подход, подход Венецианской школы или подход академика Г.С. Попова и А.С. Яковлева. Именно Школа и позволяет оперировать такими инструментальными категориями, как исследовательская концепция.
Отсутствие школы как источника, хранителя и генератора новых научных идей и подходов при уважительном отношении к наследию предшествующих великих умов — это краеугольная проблематика, имеющая отношение к каждому представителю научного мира. Игнорировать данное положение вещей и симулировать обратное — значит, намеренно сворачивать в сторону с пути результатов, открытий и инноваций, позволяющих превратить жизнь каждого человека в нечто лучшее.
Из книги «Философия Юга Италии» Мальцев О.В.