Когда в 1981 году в Вашингтоне, округ Колумбия, хардкор-панк-группа выпустила песню «Straight Edge», они не могли ожидать, что это породит глобальную субкультуру, которая сохранится 40 лет спустя. 46-секундная панк-песня, написанная неизвестным 19-летним парнем из малоизвестной группы и предназначенная для крошечной сцены, продолжает вдохновлять людей воздерживаться от алкоголя, наркотиков, табака и секса «побеждать». Коллектив «Minor Threat» не пользовался (и не хотел!) поддержки и продвижения крупного лейбла; вокалист Ян Маккей и барабанщик Джефф Нельсон управляли лейблом Dischord Records вне рынка, почти не понимая, что они делают; они были DIY («сделай сам») все в большей или большей степени из-за необходимости, чем из-за каких-то идеологических обязательств. Первый тираж составил 1000 записей, а первые четыре — 5000. Радио-ди-джеи не выстраивались в очередь, чтобы поставить «Straight Edge», и даже если бы группа сняла музыкальное видео для недавно появившегося MTV, канал не транслировал бы его. Пластинка вышла за 10 лет до широкого распространения Интернета, когда панки все еще писали друг другу письма и покупали по почте журналы, пластинки и кассеты. И Straight Edge осмелился поставить под сомнение употребление алкоголя, наркотиков и секс — предполагаемые признаки молодежного бунта. Тем не менее, каким-то образом музыка и послание распространились, находили отклик и сохранялись по всему миру. «Straight Edge» давно вышла за рамки своего происхождения как панк-песня с американской сцены, с участниками в Бразилии и Аргентине, Швеции и Германии, Израиле и России, Японии и Корее, Австралии и Новой Зеландии и почти во всех других странах.
«Прямой край» — так переводится название трека — поднимает множество вопросов, связанных с созданием субкультурного смысла: как субкультуры возникают и формулируют идеи в ответ на что-то, чего не хватает или что-то неудовлетворительное в их культурном контексте? После появления (которое само по себе является процессом, а не моментом), как новые значения расходятся с первоначальным пониманием? Другими словами, как участники оспаривают и переосмысливают ранние значения, нарушая исходную историю сцены, поскольку они реагируют на новые обстоятельства? И, наконец, учитывая расхождения во времени и месте, как одни субкультуры сохраняются со временем, а другие уходят в тень?
Я изучал Straight Edge в различных контекстах с 1996 года в качестве участника-наблюдателя (Haenfler 2006). За это время я провел десятки подробных интервью, прослушал сотни записей, просмотрел тексты песен и посетил более 100 хардкор-шоу с участием Straight-Edge-групп. Кроме того, я провел опрос примерно 900 стрейтэджеров и создал архив сообщений в социальных сетях. Таким образом, мой подход — это многосторонняя этнография, включая цифровую этнографию, с помощью которой я пытаюсь понять возникающие значения и опыт с точки зрения участников. Я кодировал и анализировал данные, используя подход обоснованной теории (Charmaz 2014), руководствуясь символическим интеракционистским пониманием создания смысла. Значение (цель), понимание вещи — возникает из того, как мы реагируем на эту вещь или используем ее (Mead 1934). Другими словами, значения социальных объектов, практик и текстов не являются ни врожденными, ни фиксированными, а создаются людьми во взаимодействии. Люди действуют по отношению к вещам на основе их сконструированных значений, а не пассивно воспринимают мир «таким, какой он есть» (Blumer 1969). Точно так же значения меняются в процессе интерпретации; значения бывают социальными, изученными, оспариваемыми, модифицированными и всегда множественными. Как давняя глобальная субкультура, Straight Edge представляет собой идеальный пример для изучения смыслообразования.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ — ИСТОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ
Если «Straight Edge» дала название субкультуре, то песня «Out of Step» (1983) обеспечила ее кредо:
«(Я) НЕ КУРЮ, (Я) НЕ ПЬЮ, (Я) НЕ ТРАХАЮСЬ,
ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, Я МОГУ ДУМАТЬ».
Маккей устал от непрекращающегося общественного давления, требующего выпивки, в том числе от сверстников-панков, которые выступали против «основного» общества. Для Маккея «натуральность», — воздержание от наркотиков и алкоголя, — давала ему «преимущество» перед людьми, которые прожили жизнь в состоянии алкогольного опьянения; чистый образ жизни позволяет людям достигать своих целей, не отвлекаясь. Воздержание было личным выбором и утверждением автономии. Знак «X», который станет символом движения, возник в результате того, что владельцы заведений отмечают руки несовершеннолетних знаком «X», чтобы показать барменам, чтобы они не подавали им алкоголь. Тем не менее, вскоре панки пометили свои руки знаком «X», чтобы показать свое неповиновение алкогольной культуре и свою приверженность Straight-Edge-идентичности. Этот символ получил дальнейшую известность благодаря изображению панка с крестиками на руках на обложке записи предыдущей группы Маккея «Teen Idles».
Даже если Маккей и его товарищи не собирались создавать субкультуру, представление о том, что можно быть панком без интоксикантов, быстро закрепилось в сценах по всей территории США (Рино, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Бостон) и вскоре всего мира. Бостонская группа SSD, а затем и «Молодежь сегодняшнего дня в Нью-Йорке» превратили Straight Edge из личного выбора в движение, активно демонстрируя «Х» и воспевая достоинства жизни без наркотиков. Со временем сторонники «Straight Edge» представили воздержание как сопротивление алкогольным и табачным компаниям, которые наживаются на страданиях людей, часто преднамеренно нацеливаясь на несовершеннолетних. Многие натуралы имели негативный личный или семейный опыт употребления алкоголя или наркотиков, поэтому они использовали свою идентичность, чтобы подчеркнуть личный и социальный вред употребления психоактивных веществ и злоупотребления ими. Другие считали, что алкогольная культура притупляет более широкое сопротивление статусу-кво. Обманчиво простой слоган, который можно найти на футболках и в песне, гласил:
«Не пить — это нормально».
К середине 1980-х гг. сформировалось широко распространенное значение «Straight Edge», и многие практикующие считали, что решение «заявить о себе» означало пожизненное обязательство воздерживаться и что любое нарушение, даже один глоток алкоголя, лишает всяких претензий на идентичность. Даже выпить в честь Дня Рождения или в честь Нового Года. Настойчивые приверженцы называли тех, кто начал употреблять, «продавцами», которые «сломали край» («broke edge»). Сохранение «верности» идентичности занимало «стрейтэджеров», поскольку некоторые из их предшественников уходили. Группа Chain of Strength задалась вопросом в песне «True Till Death» (1989): «Неужели края потускнели?» (“Has the edge gone dull?”). Это резкое без исключений отношение, по-видимому, обеспечивало общую, ясную и неоспоримую систему ценностей, несмотря на заявление Маккея о перезаписи «Out of Step» о том, что «это [прямолинейный край] не является набором правил».
Но даже тогда Straight Edge начал приобретать значение в дополнение к воздержанию. Для многих Straight Edge стал частью более общего сопротивления предполагаемым доминирующим нормам (Haenfler, 2006). Это сопротивление подразумевало, что на многих уровнях есть общие для многих субкультурологов значения: есть внешние силы, вынуждающие нас жить нездоровым образом жизни, как для нас самих, так и для наших сообществ; и то, что мы делаем как личности, имеет значение для нас самих и для наших больших социальных миров. Наш выбор может иметь значение, как это показано в песне Инстеда «We’ll Make the Difference» (1989).
Straight Edge демонстрирует, что субкультуры возникают не в один момент и не в одном месте, совершенно оригинальные и полностью сформированные. В то время как Straight Edge получил свое название от песни, опубликованной в определенный момент времени, субкультура объединилась в течение нескольких лет и в нескольких местах, опираясь на ранее установившийся дух панка и хардкора. Более того, значения и практики, связанные с идентичностью, хотя для многих кажутся ясными и неприкосновенными, различны (Wood 2006). По мере того, как эра «молодежной команды» 80-х и начала 90-х годов подходила к концу, эти значения расходились во многих направлениях, показывая, что «единство» было скорее стремлением, чем реальностью.
ДИВЕРГЕНЦИЯ — СОРЕВНУЮЩИЕСЯ ЗНАЧЕНИЯ
Многие современные стрейтэджеры настаивают на том, что значения «Straight Edge» ясны, последовательны и даже очевидны, что унаследовано от предыдущего поколения, для которого воздержание было абсолютным и (якобы) пожизненным обязательством. Однако значения всегда оспариваются, даже те, которые на первый взгляд кажутся бесспорными и широко распространенными. Ранние стрейтэджеры зачастую были менее жесткими в своем понимании идентичности, менее озабоченными «продажей» и установлением границ. Сначала они были панком, а уже потом — эджером, и многие с подозрением относились к морализаторскому оттенку Straight Edge. Однако новые субкультурные и исторические обстоятельства внесли свои корректировки, и харизматические субкультурные предприниматели открыли новые перспективы, как и в случае любой существующей субкультуры.
В начале 90-х Straight-Edge-группы все чаще включали политику в свое музыкальное творчество (Peterson 2007). Эта тенденция продолжалась до середины десятилетия, когда трио групп на Victory Records — Strife, Snapcase и Earth Crisis — стали чрезвычайно популярными своим звучанием под влиянием heavy metal. Earth Crisis, в частности, приобрел легендарный статус, пропагандируя бескомпромиссное послание веганства и освобождения животных, упакованное в банданы, камуфляжные брюки и майки спортивных команд. Все больше и больше «стрейтэджеров» становились веганами; к концу 2010-х более половины придерживались вегетарианской или веганской диеты (Haenfler n.d.). Однако, даже когда «Земной Кризис» (как переводится название группы «Earth Crisis») оживил политическое сознание, возник разрыв между «позитивным» и так называемым «воинствующим» Straight Edge. Первые придерживались принципа невмешательства, подавая пример, а вторые были более конфронтационными. Воинствующий Straight Edge имел, несомненно, сверхмаскулинный тон, привлекая множество мускулистых «крутых парней», которые напоминали стереотип атлетического «спортсмена», который раньше презирали панки (Mullaney 2012). «Бригады» — группы, состоящие в основном из мужчин-натуралов, которые выражали свою преданность друг другу с помощью татуировок и других общих символов, — стали известны своим устрашающим присутствием на шоу и иногда насилием (Пурхла 2011). Этот грубый раскол между позитивными и воинствующими Straight Edge выявил разногласия в тусовке, побудив некоторых участников отказаться от идентичности, если не от образа жизни, в то же время привлекая других к сверхмаскулинному образу.
Тем не менее, субкультурные значения никогда не бывают статичными, и так же, как Earth Crisis распалась (временно) в 2001 году, новое поколение групп оставило свой след. С 2002 по 2009 год группа Have Heart из Массачусетса привнесла интроспективное и гостеприимное отношение к строгому хардкору, оказав огромное влияние на мировую арену. К 2010-м годам повсеместное распространение социальных сетей сделало идентичность более доступной, что позволило людям еще легче находить новые возможности и общаться с единомышленниками. Однако эти платформы также позволили возобновить дебаты о значениях Straight Edge.
Один из пунктов ожесточенных споров заключается в том, нужно ли связывать Straight Edge с хардкором. Все чаще участники принимают этот лейбл либо присваивают его себе, не зная, что его корни лежат в панке и хардкоре. В Facebook и Instagram бушуют дебаты между пуристами, твердо верящими, что Straight Edge неотделим от панка, и прагматиками, которые отмечают, что их идентичность распространилась за пределы сцены. Например, популярный Straight Edge профессиональный рестлер CM Punk представляет приверженцев этой идеи.
В то время как хардкор был и остается основными воротами в Straight Edge для большинства участников, самобытность — или, по крайней мере, термин — давно вышла за рамки панка. «Straight Edge» все чаще становится синонимом «трезвости», к большому огорчению приверженцев хардкора. Некоторые люди, не имевшие отношения к хардкору, утверждали, что это часть выздоровления и избавления человека от зависимости. Почти все стрейтэджеры отмечают трезвость и выздоровление других, но большинство также стремятся провести четкое разграничение между стрейтэджером и «свободой от наркотиков». Опять же, эта дискуссия поднимает вопросы о значении (–ях) прямолинейности; является ли Straight Edge просто прилагательным, описывающим любого, кто не пьет, не курит и не употребляет наркотики, или это субкультура с контркультурными мотивами? Множество участников моих интервью сообщали о том, что они не употребляли наркотики, прежде чем заявлять о себе, иногда даже до того, как узнали о существовании субкультуры. Другие люди могут применить к ним ярлык, побудив их самостоятельно исследовать субкультуру.
Также обсуждается вопрос о том, является ли Straight Edge единственным шансом на всю жизнь. Могут ли люди промахнуться, сделать ошибку или начать пить какое-то время после того, как заявили о своем преимуществе, а затем «повторно заявить» о своем преимуществе, когда они снова остановятся?
Старый лозунг Straight Edge свидетельствует:
«ЕСЛИ ТЫ НЕ ЯВЛЯЕШЬСЯ ТАКОВЫМ СЕЙЧАС, ТО ТЫ НИКОГДА ИМ НЕ БЫЛ».
Но не все с этим согласны. Неоднократные притязания и «ломка» могут быть осуждены почти повсеместно, но некоторые участники могут рационализировать одноразовый «перерыв», в то время как другие не могут. Неужели строгое соблюдение кодекса важнее, чем практический результат того, что кто-то не употребляет алкоголь и хочет претендовать быть личностью?
Растущая легализация лекарственного каннабиса в Соединенных Штатах вызывает дополнительные вопросы. На просьбу объяснить принцип «отсутствия наркотиков» в Straight Edge большинство участников ответили бы, что в данном случае наркотики являются запрещенными наркотиками, используемыми в рекреационных целях. Каннабис, кокаин, героин, МДМА / экстази, опиоиды и так далее. Но можно ли по-прежнему утверждать, что употребление лекарственных продуктов каннабиса по назначению врача является прямым преимуществом? Или псилоцибин, галлюциногенный компонент «волшебных» грибов, для лечения психических заболеваний под наблюдением специалиста по психическому здоровью? Мнения разные.
Так что же поставлено на карту? Хотя эти споры о значении могут показаться сторонним наблюдателям тривиальными или чрезмерно частными для линейных, они подчеркивают конфликты, присутствующие во многих, если не в большинстве субкультур. Кому принадлежит? Что нужно делать, чтобы принадлежать? Кто настоящий участник, кто позер? Каковы границы идентичности? Если что-то произойдет и нет единого определения ситуации, субкультура не может быть субкультурой. Если субкультуры станут жестким применением правил, они рискуют стать еще более эксклюзивными и неприветливыми, отражая те самые институты, которым они намерены противостоять. По мере того, как Straight Edge сохранился, а знания о субкультуре распространились, эти продолжающиеся дебаты демонстрируют создание смысла в текущем процессе.
НАСТОЙЧИВОСТЬ — НЕПРЕХОДЯЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ
Несмотря на очень реальные конфликты по поводу значения «Straight Edge», сила сообщества, которое празднует жизнь без наркотиков, продолжает говорить с новыми поколениями молодых людей по всему миру. Более того, многие стрейтэджеры дожили до 50 и 60 лет, показывая, что участники не обязательно вырастают и уходят со сцены. Несколько факторов способствуют сохранению «прямолинейности» как смысловой системы, факторы, которые могут в большей или меньшей степени присутствовать в других субкультурах.
Как я только что упомянул, Straight Edge превратился в субкультуру, передающуюся из поколения в поколение. Хотя многие, возможно, даже большинство молодых приверженцев, в конечном итоге отходят от идентичности, но они проявляют достаточно упорства, чтобы иметь возможность делиться знаниями, опытом и ресурсами с новыми участниками. Хотя эти взаимодействия не лишены конфликта, узы, выкованные внутри и между когортами, на локальных, глобальных и виртуальных сценах, поддерживают субкультурные смыслы. Старшие стрейтэджеры владеют звукозаписывающими лейблами, книжными площадками, модернизируют группы в социальных сетях и в некоторых случаях продолжают играть в группах. Все это способствует развитию культурной инфраструктуры Straight Edge как смысловой системы.
«Straight Edge» говорит о мощном контркультурном желании, но также во многих отношениях совместим с доминирующими значениями. Воздержание и самоконтроль имеют сильные религиозные корни во многих культурах. Это наиболее последовательное послание стрейтэджеров ставит под сомнение более вредные аспекты наркотиков и алкоголя, что может побудить некоторых авторитетов отказаться от татуировок, резкой музыки и связей с радикальной политикой (Linnemann and McClanahan, 2016). В то время как Straight Edge может означать «радикальную трезвость» (Kuhn, 2019), он может показаться довольно безобидным или приземленным по сравнению с более стигматизированными субкультурами (хотя многие стрейтэджеры сообщают, что сталкиваются со стигматизацией за свой выбор).
Комбинация гибких и жестких значений, о которых я говорил выше, также способствует долголетию идентичности. Приверженцы могут включать в свое направление другие проблемы и интересы (например, права животных, активизм, антифашизм и т.д.) и адаптировать эту линию к своим местным условиям, при этом разделяя коллективную систему смысла. То, что участники видят некоторую степень ясности в значении «прямолинейного» слова «без наркотиков», — даже если они переоценивают консенсус, — обеспечивает относительную стабильность.
Наконец, Straight Edge и многие другие музыкальные субкультуры обеспечивают мощное сочетание музыки, послания и сообщества. Живые выступления, в частности, создают коллективное возбуждение (Durkheim, 1912), мощное, коллективное, воплощенное чувство единства, которое напоминает людям об их связи с чем-то большим, чем они сами. «Straight Edge» воплощен, вплетен в повседневную жизнь, совмещая самореализацию с социальной трансформацией. Это может быть центральный ориентир в самоощущении приверженцев или второстепенный выбор, который заключается в том, «кто я есть». В любом случае музыка и послание объединяют людей в воплощенном, виртуальном и воображаемом сообществе.
Выводы
В этой статье я использовал пример Straight Edge, чтобы продемонстрировать силу субкультур в предоставлении линзы, через которую участники интерпретируют мир. Я показал, что создание смысла — это непрерывный процесс взаимодействия; даже когда участники выражают уверенность в основных или существенных субкультурных значениях, на практике эти значения всегда обсуждаются и оспариваются. Субкультурная линза не стандартизирует и не унифицирует видение участников, но обеспечивает некоторую основу для общего смысла.
Учет разнообразия смыслов в любой субкультуре требует методов исследования, которые фиксируют внутреннее (эмическое) понимание с точки зрения участников. В этом отношении мне сослужили хорошую службу этнографические, включенные наблюдения. Объединение данных интервью, наблюдений и текстовых данных позволяет осуществлять постоянную перекрестную проверку, поскольку я сравниваю то, что люди говорят, с тем, что они делают. По возможности, лонгитюдное исследование позволяет увидеть, как субкультурные значения продолжают меняться, особенно с возрастом участников. В будущем решающее значение будут иметь исследования социальных сетей, равно как и сравнительная работа по изучению различных мест.
РОСС ХЭНФЛЕР Профессор социологии Гриннелл-колледжа в Гриннелле, штат Айова, автор книг о субкультурах.
ССЫЛКИ
1. Блумер, Герберт. 1969. Символический интеракционизм: перспективы и методы. Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Prentice Hall.
2. Чармаз, Кэти. 2014. Построение обоснованной теории, 2-е изд. Таузенд-Оук, Калифорния: Sage Publications.
3. Дюркгейм, Эмиль. 1912 [2008]. Элементарные формы религиозной жизни, перевод Кэрол Косман. Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.
4. Haenfler, Росс. 2006. Straight Edge: чистая жизнь молодежи, хардкор-панк и социальные изменения. Нью-Брансуик, Нью-Джерси: Издательство Университета Рутгерса.
5. Кун, Габриэль. 2019. X: Straight Edge и расовая трезвость. Окленд, Калифорния: PM Press.
6. Линнеманн, Трэвис и Билл МакКланахан. 2016. «От «грязи» и «безумия» до «мирных сторожевых псов»: полиция, средства массовой информации и ярлык банд». Преступность, СМИ, культура 13 (3): 1–19.
7. Мид, Джордж Герберт. 1934. Разум, Я и общество с точки зрения социального бихевиориста. Издательство Чикагского университета: Чикаго.
8. Маллани, Джейми. 2007. «Единство достойно восхищения, но на него не обязательно обращать внимание: повышение темпов роста и гендерные границы на музыкальной сцене Straight Edge Hardcore». Гендер и общество 31 (3): 384–408.
9. Петерсон, Брайан. 2007. Burning Fight: Жесткая революция девяностых в этике, политике, духе и звуке. Хантингтон-Бич, Калифорния: Revelation Records.
10. Пурчла, Джефф. 2011. «Сильные силы: процессы управления в “Crew Scene Hardcore”». Этнография 12 (2): 198–223.
11. Вуд, Роберт Т. 2006. Молодежь стрейтэджинга: сложность и противоречия субкультуры. Сиракузы, Нью-Йорк: Издательство Сиракузского университета.