Екатерина Вячеславовна Балобанова (1847-1927 гг.) – специалист библиотечного дела, историк литературы, знаток кельтского языка и литературы. Будучи дворянского происхождения, высшее образование она получила в Сорбонне, Геттингенском и Гейдельбергском университетах. Сама Екатерина Вячеславовна об этом периоде своей жизни писала: «Я очень усердно работала в Сорбонне на отделении langues celtiques, но не успела окончить, началась Франко-прусская война (1870-1871 гг.), Коммуна. Все было закрыто. Пришлось бросить Париж, и я перекочевала в Гейдельберг. Здесь я поступила в университет к проф. Виндишу, вольнослушательницей, т.к. женщин туда не принимали, на тот же кельтский отдел, на котором я пробыла до 1875 года, прослушав еще попутно очень важный для меня курс средней истории у Феликса Дана». В Геттингенском же университете г-жа Балобанова окончила и курсы библиотековедения по двум направлениям – теоретического и практического библиотековедения. Так, получив диплом библиотекаря, Екатерина Вячеславовна, наконец, вернулась домой в Россию. Кстати сказать, библиотечному делу она посвятила 42 года своей жизни.
В дальнейшем область научных интересов г-жи Балобановой составляли кельтские рукописи, с которыми она работала в Шотландии и Ирландии. Она стала незаурядным специалистом в области кельтской истории и фольклора. Поездки, совершенные ею по долине Рейна, Скандинавии и Бретани с целью общения с местными старожилами, сбора преданий и повествований, которыми они щедро с ней делились, и изучения местного фольклора принесли свои плоды в виде сборников легенд, записанных ею лично на месте. Один из них, – «Легенды о старинных замках Бретани» (1896), – встретил большое сочувствие среди любителей народной поэзии, что внушило автору мысль издать и второй подобный же сборник, потому годом позже увидели свет и «Рейнские легенды» (1897), вызвавшие не меньший интерес среди читателей.
Как пишет сама Екатерина Вячеславовна, сборник «Рейнские легенды» был ею составлен частью по накопившимся у нее за многие годы личным записям, частью же со слов страсбургской уроженки, Шарлотты Шварц, большой любительницы и знатока поэзии родного ей Рейна. «Рейн издавна славится поэтическими преданиями. Многие из этих преданий давно уже известны всему читающему миру, а потому, выпуская в свет эту книжку, я старалась, по возможности, выбрать лишь такие действительно поэтические версии, которые не попадались мне в печати и, вероятно, мало известны, по крайней мере в нашей литературе», – пишет Екатерина Вячеславовна в предисловии к своему сборнику. Нужно ли говорить, что и теперь известность этих легенд не столь широка?
Однако же, благодаря трудам г-жи Балобановой, до наших дней дошли эти европейские предания, мистические, почти сказочные истории о тех временах, когда честь и благородство не были абстрактными понятиями. Более того, если говорить об исследованиях неизвестных территорий Рейна, то существенной помощью для ученого могут быть вот такие предания, которыми полнится рейнская земля, гравюры разных времен издания и старинные фотографии, ведь со временем местность изменяется – на земли приходят новые хозяева и по своему усмотрению обустраивают и облагораживают ее, неизбежно внося изменения в ее внешний вид. Старинные документы, предания и легенды хотя бы в какой-то мере позволяют отследить эти изменения в ходе истории.
В данной статье мы решили предоставить нашим читателям возможность познакомиться хотя бы с малой толикой настоящей, старинной европейской культуры и в просветительских целях опубликовать в нашем издании ряд таких легенд. И вот одна из них.
По проселочной дороге, вьющейся по берегу Рейна, несколько в сторону от Гомбурга, возвышается совсем отвесная скала – Соколиная Скала, как зовут ее теперь. На самой ее вершине виднеются развалины замка, принадлежащего когда-то одному очень хищному рыцарскому роду.
Коршунами спускались владетели замка в долину и много бед и горя причиняли они окрестным жителям; оттого-то и ненавидели их все соседи. Но особенно жестокосерд и вероломен был последний потомок этого рода. Был уже не молод этот хищный барон и много уже успел причинить он несчастий: сдерживала его только кроткая жена, но давно уже покоилась она в долине, под богатым мавзолеем, а единственная дочь их, Агнесса, была так робка и так боялась своего грубого отца, что он совсем забывал об ее присутствии и вообще не любил тихой и скромной девочки.
– Сына не дал мне Бог, а эта кислятина уродилась совсем не в наш род, – думал иногда барон, глядя на побледневшего и дрожавшего перед ним ребенка. Но вот Агнесса подросла и превратилась в настоящую красавицу и, несмотря на весь страх и всю ненависть к барону, на его неприступной скале стали появляться молодые рыцари, доблестные вдовые бароны; даже герцоги засылали сватов, так хороша была дочь жестокого рыцаря!
Надоели барону эти вечные приезды и сватовства, не хотелось ему выдавать своей дочери замуж: был он очень жаден и скуп и пришлось бы мало того, что расходоваться на свадебные пиры, но и отдать еще в приданое Агнессе владения, что достались ей от ее деда, – отца ее матери. Решился барон перехитрить женихов: замок его стоял на отвесной скале и не было к нему ни подступу, ни подъезду, – обитатели замка сообщались с миром лишь при помощи лестницы, ступени которой были высечены в самой скале, службы же и замковые конюшни стояли внизу, – в долине, и даже сам барон оставлял там своего верхового коня.
И вот собрал он в замковом зале всех своих гостей и с злобной усмешкой сказал им:
– Каждый день приезжает множество храбрых рыцарей и доблестных баронов свататься к моей дочери; засылают сватов даже владетельные князья и принцы. Рад был бы я породниться со многими из вас и из тех, что приезжали или присылали сватов раньше вас: горжусь я честью, которую вы оказываете мне, но дело в том, что дочь у меня одна, и я не знаю, кому отдать предпочтение; спрашивал и ее, но она отвечала мне, как и подобает хорошо воспитанной девушке: «Кого выберете вы, того и назову я супругом!»
– И вот решил я, чтобы никого не обидеть, предложить желающим получить руку моей дочери, а вместе с ее рукой и владения ее в Трансильвании, попробовать взобраться в мой замок верхом. Первый, кто совершит этот подвиг, получит руку моей дочери, – кто бы ни был он: рыцарь ли, барон или простой крестьянин!
Переглянулись рыцари и бароны. Побледнела Агнесса. Давно втайне любила она Куно, горожанина Гомбурга, строителя и механика. Любил ее и Куно и видались они в долине, куда спускалась Агнесса со своей кормилицей. Спускалась она утешать угнетенных ее отцом, помогать ограбленным. Все окрестные жители любили Агнессу, но еще больше любили они Куно: много добра делал он простому народу и все, что имели они лучшего, шло от него. Храм, куда стекались на молитву все несчастные жители долины, был выстроен Куно; величественно возвышался он надо всею долиной, и колокольня его устремилась к небу, как будто вознося молитвы угнетенных прямо к престолу Всевышнего. Недра Гарца и Шварцвальда раскрылись по мановению руки Куно и отдали жителям свое серебро, свою медь и другие сокровища, – все, что горные духи сохраняли так глубоко под землей.
– Волшебник наш Куно! – с гордостью говорили гомбургцы. – Никогда не ошибается он: ходит и стучит палочкой, а когда остановится и скажет «ройте», – там, наверное найдут клады горных духов.
– Нет на свете человека добрее Куно! – восклицали бедные и обделенные окрестные жители.
Слушала все это Агнесса и смотрела на Куно, а Куно и сам не спускал глаз с красавицы. Иногда приходил он и в замок, когда барона не было дома, пробирался в высокую башню Агнессы, и сидели они, крепко обнявшись, по целым часам и говорили о светлом будущем, сами не зная, когда и как могло оно наступить для них. Так шло время, и вдруг услыхала Агнесса о решении своего отца. Бросилась она в долину к Куно, но Куно уже знал об этом и, полный отваги, сказал ей:
– Теперь ты моя! – Я непременно выиграю приз!
– Куно, Куно, – печально говорила девушка, – ведь этот подвиг столь же возможен, как возможно человеку попасть на луну: даже козы не могут взбираться на нашу скалу; домашняя кошка, и та содрогается, когда смотрит вниз. Отец нарочно предложил это испытание: никому не по силам оно, и останется он обладателем моих трансильванских владений, и никто не вправе будет упрекнуть его. Не участвуй в состязании, – лучше подождем благоприятного случая. Ты знаешь, что ни за кого, кроме тебя, не пойду я, – лучше умру!
– Нет, мы давно ждем, обманываем и хитрим. Будь, что будет, а я сегодня же пошлю барону извещение, что принимаю его условия.
Печальною вернулась в свою башню Агнесса и решилась присутствовать при состязании, и если Куно сорвется, броситься вслед за ним с высокой башни. Пришла она на другое утро к барону и, к его удивлению, твердо сказала ему:
– Отец, я желаю присутствовать при состязании рыцарей!
– Это зрелище не для робких голубок, – отвечал ей барон, – немало рыцарей примет участие в нем и немало мешков с костями скатится в долину. Этим путем вряд ли дождаться тебе суженого!
– Позволь, отец, я хочу сосчитать, сколько погибнет из-за меня людей!
– Изволь; вот одного ты можешь уже записать в свою книгу умерших: Куно, общий здешний любимец, принимает условия состязания. Я очень рад, что свернет он себе шею, давно до него добираюсь. Куно – мой зять! Вот-то потеха!
Побледнела Агнесса и, наклонив голову, вышла из комнаты отца. Наступил день состязания. Вышел на башню жестокий барон и мужественно стала около него девушка. Множество всадников собралось внизу под скалою. Ждали только сигнала. Вот взвилась сигнальная стрела, и что случилось? Множество соколов поднялось из долины и спустилось на балкон, с которого смотрел барон.
– Одни только сокола могут летать так прямо и высоко, – выбирай из них себе зятя! – закричали насмешливо рыцари.
С яростью схватил барон одного из соколов и хотел задушить его, но птица клюнула его прямо в глаз и улетела.
– Прощай, соколиный тесть! – кричали рыцари, разъезжаясь.
Барон метался, проклинал, сзывал своих слуг, но напрасно: рыцари уже ускакали, смеясь и напевая; улетели за ними и их сокола. Во всей этой суматохе никто не заметил всадника, который смело поднимался по отвесной скале. Одна Агнесса замерла на месте: она не спускала глаз с всадника, – она знала, что это Куно. Не слыхала девушка оскорбительных слов рыцарей, хорошенько не заметила она и соколов: отмахивалась она от каких-то птиц, мешавших ей смотреть на ее милого, и с ужасом следила за каждым шагом всадника; он же медленно и уверенно все поднимался и поднимался…
– Кажется, Бог посылает тебе какого-то жениха, – сказал ей удивленный барон. – Охотно спустил бы я его под гору, но надеюсь, что и сам он сломает себе шею на последнем повороте, если не скатится еще раньше.
Но всадник не скатился и не сломал себе шеи на последнем повороте, а миновав его, при общих восклицаниях и трубных звуках, подъехал к дверям замка. Это был Куно.
Забыв все на свете, кинулась к нему Агнесса, но на пороге зашаталась и упала без чувств.
– Я говорил, что это зрелище не для таких, как ты, – сказал барон и, хладнокровно перешагнув через лежащую девушку, подошел к Куно.
– Я должен согласиться выдать за вас мою дочь, потому что я обещал выдать ее за того, кто проедет верхом в мой замок. Вы совершили этот подвиг. Но…
– Тут «но» не у места, – прервал его Куно. – Я совершил этот подвиг, чтобы получить руку Агнессы, и вы должны сдержать свое рыцарское слово. Тропинка, по которой поднимался ваш будущий зять, сделана для чёрта, а не для доброго христианина!
– Разумеется, я сдержу свое рыцарское слово, – насмешливо возразил барон, – и выдам свою дочь или за вас, или ни за кого. Вы добрались сюда при помощи чёрта, пускай же он поможет вам и еще раз: завтра к полудню должны вы обратить тропинку, по которой взобрались сюда, в широкую проезжую дорогу, – по ней приезжайте на свадьбу с Агнессой. Если дорога не будет готова, не видать вам моей дочери, но зато не выдам ее и ни за кого другого. Теперь же прощайте.
Печально поник головою Куно и медленно сошел с Соколиной скалы, ведя за собою своего коня.
– Никогда больше не видать мне Агнессы, – думалось ему, – как жестоко обманул меня барон!
Вернулся домой Куно и позвал своего старшего землекопа.
– Во сколько времени можно провести проезжую дорогу по Соколиной скале?
– Если все наши работники день и ночь будут заняты этим, то месяцев в восемь можно будет прорубить в скале неширокую ложбинку, удобную для всадника, – отвечал землекоп.
Вздохнул Куно: знал он это и сам, а спросил землекопа лишь для облегчения сердца. Не сиделось ему дома; пошел он в свой любимый лес на берегу Рейна, сел там, прислонясь к большому камню, и глубоко задумался.
Совсем стемнело; взошла луна и, медленно выплывая, осветила своим голубоватым светом всю окрестность, а Куно все думал и ничего не видал, что происходит вокруг него. Между тем, давно уже из-за камней с любопытством выглядывали маленькие человечки в красных колпачках, какие обыкновенно носят горные жители, и с длинными седыми бородами.
– Юноша, – обратился, наконец, к нему один из этих старичков, – если бы ты обещал нам не трогать наших кладов в Тюрингенвальде и не разрушать наших жилищ, как сделал ты это в Гарце и Шварцвальде, то мы помогли бы тебе проехать по широкой дороге в замок барона!
С удивлением смотрел Куно на маленьких людей и долго не мог прийти в себя от изумления.
– Мы – горные духи, – продолжал старичок, – со своими подземными галереями дорылся ты до наших сокровищ; нам не жалко их, но понемногу добираешься ты и до нас: молоты твоих работников лишают нас покоя и счастья, и пришлось нам перебраться в Тюрингенвальд, – не гони нас оттуда!
– Не желал я вам зла, горные духи, – отвечал ласково Куно, – не трону я Тюрингенвальда, не трону, если даже и не поможете вы мне в моем деле! Живите себе там спокойно!
– Мы поможем тебе, добрый Куно! – прокричали духи, исчезая в тумане.
Пошел Куно домой, и надежда против его воли прокралась в его сердце. Всю ночь не спал Куно, да и никто не спал в окрестностях Соколиной скалы: такой бури и такого грома, какие были в эту ночь, не припомнят старожилы. Но солнце взошло спокойное и ясное.
Оседлал своего коня Куно и поехал к замку. Чёртовой тропинки, по которой поднимался он накануне с величайшей опасностью для жизни, не существовало, – перед ним лежала широкая каменная и довольно пологая дорога. Проскакал по ней Куно и, подъехав к воротам замка, закричал громовым голосом:
– Вставайте, барон, вставайте! Протрите глаза: дорога окончена и сегодня, наконец, наступил день нашей свадьбы с Агнессой!
Бледная, но сияющая счастьем, прибежала Агнесса и горячо обняла своего дорогого Куно, а вслед за ней пришел и барон, и молча соединил руки молодых людей.
– Ночью была у нас страшная буря, – рассказывали обитатели замка, – когда же гром затихал, слышались ясно удары молотов и громкие голоса; но никто не посмел выйти из замка, чтобы посмотреть, в чем дело.
К закату солнца того же дня Куно и Агнесса были обвенчаны.
Куно сдержал свое слово и во всю свою долгую жизнь не беспокоил он горных духов в Тюрингенвальде.
Говорят, что потом переселились горные духи из Тюрингенвальда в Норвежские горы, – там им привольно, особенно в долгую полярную ночь.
Дорога, проложенная ими по неприступной скале, существует и теперь еще; и теперь еще поражает она путника: действительно, можно поверить, что прокладывали ее не люди, а духи.
Скала эта зовется Фалькенштейн, т.е. Соколиной скалой; зовется она так с того самого дня, как поднялась над ней стая соколов.
Дети Куно и Агнессы приняли фамилию Фалькенштейн, а в гербе их находится сокол.
Напоследок невозможно не сделать несколько замечаний о некоторых деталях этого предания. В легенде говорится, что «коршунами спускались владетели замка в долину». Образное ли это выражение или действительно представители «очень хищного рыцарского рода» превращались в коршунов? Конечно, для нашего времени подобные вопросы кажутся абсурдными, а то и вовсе маразматичными, однако же, учитывая невероятные способности, которыми обладали в то время люди, такое явление вполне могло иметь место. А дорога к замку, будто проложенная не людьми, а горными духами, да еще и за одну всего лишь ночь? Весьма уместно здесь предположение, что она была построена при помощи неких технологий и техники, которыми сегодня люди просто не обладают. И собственно сам замок на такой-то высоте как можно было построить в «темное», «невежественное» Средневековье? Ведь если посмотреть на фотографии замка, сделанные с высоты птичьего полета, то его будто просто «водрузили» сверху на вершину Соколиной горы, так как не было возможности туда добраться иначе и доставить строительные материалы, не говоря уже о проведении на большой высоте столь тяжелых работ по возведению замка. В пользу такого предположения говорит и тот очевидный факт, что сегодня нет технических возможностей строить замки на вершинах гор, а то, что теперь называют «техническим прогрессом», значительно отстает от технологий «мрачного» Средневековья. Кто знает, что нам еще неизвестно о наших предках, нашем историческом и технологическом прошлом…
Автор: Елена Эрманн
журналист литературно-научного журнала «Вестник Грушевского», научный сотрудник УАН, член Одесского историко-литературного общества