Проблема исследования субкультур сложна. Это вопрос соотношения позиций: целого и частного, принятого (понятного) и такого, что сложно поддается признанию. Опять же, это извечный вопрос дихотомии «Свой-Чужой». При том, что «охота на ведьм» как исключительное право нормологического подхода в последние десятилетия все больше нивелируется (как минимум публично), вопросы свободного функционирования индивида в субсообществе, часто рассматривается как некоторая девиация.
Собственно, в рамках психологического и социологического дискурсов, субкультуры рассматриваются в большей степени в тематике исследований девиантологии.
Замечу, что мое понимание явления субкультуры базируется на понимании природы культурогенеза, механизмов и институтов социализации, судьбоаналитического подхода Л. Сонди, О. Мальцева и концепта фантазма Ж. Лакана. Исследовательская деятельность в составе Экспедиционного корпуса НИИ Памяти (руководитель – академик УАН Олег Мальцев) существенным образом открывает новые перспективы междисциплинарного исследования субкультур (об этом наши экспедиции в Мексику, Италию, Германию и другие страны).
Стоит заметить, что сама идея «суб» в понятии «субкультура» акцентирует внимание на позиции подрядности — (от лат. sub — под) и семантически передает значение:
1) расположенный внизу, под чем-либо, около чего-либо (например, субмарина);
2) подчиненный (например, субинспектор);
3) второстепенный (например, субподрядчик) (Большой энциклопедический словарь, 2012);
4) неполноту качества, свойства, обозначенного последующей частью слова (Медицинские термины, 2012);
5) имена существительные со значением подчиненности тому, что названо мотивирующим именем существительным (субассоциация, субинспектор, субординатор, субмикрон) — (Толковый словарь Ефремовой).
Именно в таком контексте литературно и психосемантически мы неизбежно воспринимаем понятия с приставкой суб-. По сути мы сталкиваемся с категориями первичности, причинности, некоторого объема значения, которое находится за пределами чего-то большего, чем само понятие, которое рассматривается.
С.К. Бондырева обозначает субкультуру как «суверенное целостное образование внутри господствующей культуры, отличающееся собственным ценностным строем, отношениями, нормами поведения». Таким образом, мы на самом деле имеем дело с двумя суверенностями: культурой и субкультурой.
Анализируя работы одного из моих любимых авторов Гарри Салливана, Липот Сонди приходит к выводу, что:
«КУЛЬТУРНЫЙ ОКРУЖАЮЩИЙ МИР КОНФЛИКТУЕТ С ЖЕЛАНИЯМИ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ЕДИНИЧНОГО ИНДИВИДА. ОСНОВНЫЕ СЛОЖНОСТИ ВОЗНИКАЮТ НЕ ПО ПРИЧИНЕ УДАРА СЕКСУАЛЬНОСТИ И КУЛЬТУРЫ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА, А ВВИДУ ПРОБЛЕМ СОЦИАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, КОТОРЫЕ ОСНОВЫВАЮТСЯ НА «СОВМЕСТНОМ БЫТИИ» И ЖЕЛАНИИ «БЫТЬ ПРИНЯТЫМ».
Л. Сонди акцентирует внимание на межчеловеческих отношениях, представленных в авторитарности и в фантастической персонификации, которые с позиции «Я-анализа» открывают два направления исследования:
1. Потребность человека в силе, принятии и подтверждении через окружающий мир как «потребность участия Я» или как «инстинкты Я».
2. Адаптация и действия культурных и социальных напряжений — оба явления фигурируют в «Я-анализе», как позиция берущего «Я», что соответствует так называемой эго-систолической Я-функции, которая, помимо других «Я», психологически отвечает принципу реальности Фрейда и обуславливается через интроекцию и отрицание Я-судьбы человека.
Также понимание субкультуры, согласно «Я-анализу» Л. Сонди, возможно рассмотреть в контексте:
• сублимации;
• индивидуации;
• гуманизации.
Анализируя Фрейда, Л. Сонди говорит об образовании культуры как всего лишь о смене объекта и смене цели неизменного сексуального либидо, а анализируя Юнга, он говорит о символическом процессе, в котором культурное образование ведёт к индивидуации, то есть к самостановлению, человек осознаёт своё отличие и прокладывает себе новый путь через ранее непроходимое. Таким образом, апеллируя к концепции Л. Сонди, мы предполагаем, что образование субкультуры можно рассматривать как определенную замену объекта влечений, чтоподдерживается четырьмя элементарными функциями «Я», а именно:
• партиципативной проекцией;
• инфляцией;
• интроекцией;
• отрицанием.
Такие позиции нам представляются ключевыми методологемами в понимании субкультуры как психического явления.
Следует отметить возможность изучения субкультуры через призму феноменологии фантазма (фр. fantasme), как некоторого бессознательного сценария, который, задействуя персонажи, являет некоторое желание. П. Ювченко (2014) отмечает, что Жак Лакан представляет фантазм как поверхность, включающую различные фигуры «Я», воображаемого другого, первоначальной матери, идеала «Я» и объекта. Поверхность фантазма ограничена областями воображаемого и символического, тогда как сам фантазм перекрывает поле реального. При этом Лакан уточняет представление о фантазме как о воображаемом сценарии, в котором исполняется желание, аргументируя, что в фантазме желание не исполняется (erfüllt), а получает свои объекты. Фантазм делает возможным желать.
Плотников отмечает, что «переход за/через фантазм» означает для Лакана идентификацию с синтоном — неологизмом, который обозначает искусственного человека, синтез симптома и фантазма. Речь идет о возможности «наслаждения со смыслом» (Жижек Славой «Возвышенный объект идеологии»). Таким образом, можем предположить, что каждому типу субкультуры соответствует базовый коллективный фантазм.
Собственно, таковы наши базовые глубинно-психологические представления о феноменологии субкультуры как психического явления.
Автор:
ВИТАЛИЙ ЛУНЕВ Ассоциированный профессор Национального медицинского университета им. А. Богомольца. Академик Европейской академии наук Украины, член Американской психологической ассоциации, Американской академии клинической психологии, Всемирной федерации психического здоровья (США), Европейской академии естественных наук (Ганновер, Германия).